Гальченя недоверчиво покачал головой, однако, посмотрев на столетний дуб, который возвышался на краю поляны, смутился.
— Дуб действительно будет мешать, — согласился он, — придется его выкорчевать, а площадка здесь хорошая. Ты разве не садился на таких?
— Садиться-то садился, только не на таких самолетах, какие к нам летают. Вот когда меня подбили, я сел в кусты. Да только подняться уж не смог.
— Сядешь и здесь, — сказал Герасим Маркович. — Сядешь и взлетишь!
— Для того чтобы взлететь на транспортном самолете, — терпеливо объяснял Анасенко, — нужно самое малое пять-шесть таких площадок. Да землю утрамбовать.
Площадка была мала для тяжелых самолетов, это ясно было и нам, но мы были очень довольны, что удалось найти на острове хотя бы такую полянку. Будто сама природа позаботилась о нас. Оставалось посмотреть, можно ли ее расширить.
— Сколько, вы думаете, тут метров? — спросил Анасенко Герасима Марковича.
Гальченя пошел к восточной стороне полянки и оттуда начал мерять ее широкими быстрыми шагами: «Раз, два, три, четыре…» Нам было слышно, как он, досчитав до сотни, начинал снова: «Раз, два, три, четыре…» Ноги его неслышно ступали по мягкой, пересыпанной курослепом траве.
Мы шли за Гальченей.
— Метров четыреста! — громко сказал он, дойдя до конца площадки. — Но ее можно еще расширить.
Потом начал мерять Анасенко. Он делал шаги примерно такие же, как и Гальченя, старался перешагивать через кочки и пни, чтобы идти по прямой. Скоро летчик исчез в зарослях, и только по его голосу и треску сухих сучьев мы определяли, где он.
— Тысяча пятьсот, — услыхали мы наконец последний счет Анасенко. — Идите сюда!
Гальченя удивился:
— Разве мы эскадрильи тут будем принимать?
Мы прошлись по следам Анасенко. Перед нами вырисовывалась площадка длиной около полутора километров, шириной — около километра. Почва здесь хорошая: кое-где болотники — их нетрудно засыпать, местами холмики — можно срезать. Труднее всего будет с раскорчевкой. Часть площади густо заросла орешником, встречались толстые сосны, березы.
— Будет здесь работки, — со вздохом обронил Долидович.
Тревога его была понятна. Для того чтобы быстро оборудовать площадку, нужно бросить сюда значительные силы, а где их возьмешь? Оккупанты наводнили районы эсэсовцами, делали попытки в опорных пунктах создать свои гарнизоны, и нам беспрерывно приходилось вести боевые действия.
— А если взять людей из деревень? Поговорить с ними, объяснить, что это дело очень важное. Они все нам сделают.
Понятно, что некоторые резервы можно было найти в самом соединении, однако, если учесть, что строительство аэродрома — дело срочное, этих резервов было далеко не достаточно.
Подошел Анасенко: энергичное лицо, безупречная воинская выправка.
— Приходилось вам иметь дело с таким строительством? — спросил я его.
— Приходилось, — ответил летчик.
— Дадим вам рабочих, тягловую силу, лопаты, топоры. В полтора — два месяца справитесь?
— Нет, не справлюсь.
— Что вам еще надо? — спросил я.
— Кроме людей мне надо еще около тысячи подвод — без камня и гравия аэродрома не построишь!
— А если мы все это сделаем: дадим транспорт и все необходимое?
— Тогда справлюсь! — уверенно ответил Анасенко.
Тут же мы нашли место для фиктивного аэродрома.
Когда возвращались, Долидович осторожно спросил:
— Где же мы возьмем столько людей и подвод? В отрядах свободных людей не так много, а подвод и совсем мало. Лошади у нас больше верховые.
— А наши зоны?
Долидович задумался.
— Это правда, — в раздумье произнес он, — там люди есть. Но ведь строительство у нас необычное, необходима конспирация.
— Будет и конспирация.
Я верил, что колхозники окружающих деревень помогут нам, как помогали уже не раз. И сами придут и доставят все, что нужно.
Мачульский начал вслух подсчитывать, сколько человек можно взять из деревень Старосеки, Загалье, Альбинск, Калиновка, Нижин, Скавшин, Сухая Миля, Убибачки и других. Он начал перечислять надежных людей из Старосек, которых можно было бы поставить во главе бригад. Перечислил по именам и насчитал больше десяти человек только из одной деревни.
Гальченя внимательно слушал, кивал одобрительно головой, а потом вдруг запротестовал:
— Одних стариков берешь, это неправильно.
— А кто там из молодых? — усмехнувшись, спросил Мачульский.