Весной 1918 года германские войска оккупировали Жлобин. Окрестные деревни притихли, затаились. Радовались одни богатеи: им будь кто хочешь, только бы не «совдепчики».
Даже после подписания в марте в Бресте мирного договора немцы продолжали хозяйничать у нас до самой осени, вплоть до его аннулирования Советским правительством.
Вся Белоруссия с облегчением вздохнула, когда наконец серо-голубые полчища в остроконечных касках покинули наши края.
У нас в жлобинском депо сразу началось восстановление разрушенного войной хозяйства. Ремонтировали разбитые паровозы, чинили покалеченные вагоны, восстанавливали водокачки, путейское хозяйство. Угля на железной дороге совсем не было. Сотни рабочих, крестьян из окрестных деревень были направлены в ближайшие леса на заготовку дров; этими дровами загружали тендеры восстановленных локомотивов, и они уходили в рейсы с нашего узла по всем направлениям.
Незаметно наступила весна нового 1919 года. Подтаявший снег захлюпал под ногами; под крышами на солнечной стороне выросли сосульки, зачернели, обнажились бугорки, особенно те, на которых лежали шлак, угольная пыль. В эти дни исполнилась моя долгожданная мечта: меня приняли в паровозное депо.
— Пока будешь на черной работе, — сказали в конторе. — Других мест нет.
— А после поставите обучать на слесаря? — с надеждой спросил я.
— Куда ж от тебя денешься, — развел руками деповский мастер.
Вообще-то я не оставлял и думку стать машинистом, водить пассажирские поезда (а то хоть и товарные), побывать в разных городах — Могилеве, Бобруйске, Киеве, Петрограде, добраться когда-нибудь до самой Москвы. Кремль мне снился не один раз, снился Ленин. Хоть бы одним глазком увидеть!
Пока же мне дали метлу и лопату. Таскал я буксы по подъездным путям, но уже твердо знал: пройдет еще немного времени, и я попаду к верстаку, тискам.
С полгода всего минуло, и меня из чернорабочих перевели подручным слесаря.
Величественные, грозные события тем временем сотрясали молодую Советскую республику. Мировой империализм всячески старался уничтожить новый правопорядок в России, сломать его нападениями извне, взорвать изнутри.
Помещичья Польша бросила против нас свежую армию. Армия эта заняла рубежи по реке Березине, оккупировав значительную часть Белоруссии. Наш Жлобин снова стал прифронтовым городом.
Его еще больше забили воинские составы, бронепоезда, кавалерия, пехота. С платформ торчали дула орудий, из дверей вагонов выглядывали стволы пулеметов. Куда ни глянешь — всюду красноармейцы.
Плакаты висели на станции, в пристанционном поселке, на заборах, на стенах домов: «Все для фронта!» И тут же рядом: «Все для народного хозяйства и преодоления разрухи». Много их было. На одном красноармеец в шлеме поднимает на штык толстого буржуя. На другом — от рабочего и крестьянина во всю прыть бегут генералы, попы, кулаки. На третьем — кузнец кует железо, «пока оно горячо». Много тогда появилось брошюр, написанных понятным, доходчивым языком. Мы, молодые рабочие, с жадностью их читали. Вообще, к чтению политической литературы потянулись все, кто разбирал «азы». Далеко не все я понимал в напечатанных статьях, запинался на иностранных словах: «империализм», «экспроприация», «аннексии и контрибуции», «шовинизм», — я не говорю о таких словах, как «интернационал», «революция», — эти нам стали родными. Все же суть написанного до нас прекрасно доходила, мы ее понимали «нутром».
На всю жизнь остался у меня в памяти июнь 1919 года: к нам в Жлобин приехал агитпоезд «Октябрьская революция». Тысячная взволнованная толпа забила перрон, пути — так народ встречал вновь избранного, вместо покойного Свердлова, председателя ВЦИК Михаила Ивановича Калинина. Конечно, и я с товарищами был на митинге, слушал речь Калинина, радовался и аплодировал, не жалея ладоней.
— Теперь вы, рабочие и крестьяне, сами хозяева своей страны, — говорил он. — Поэтому ваше кровное дело защитить ее от происков Антанты…
Возвращаясь гурьбой домой, мы с товарищами горячо обменивались впечатлениями о митинге.
— Погляде-ел на Калинина, — с довольным видом говорил один. — Послу-ушал. Хоро-ошую речь сказал. Правильную, все в точку. А совсем простой. В рубахе-косоворотке…
— А каким ему быть? — подхватил другой. — Обыкновенный рабочий. Как мы вот с вами. Металлист с Путиловского.
— А теперь председатель ВЦИК. Вот это своя власть!
Да, все мы знали: власть теперь народная, рабоче-крестьянская. И от нас, именно от нас, зависит, удержим мы ее или нет, создадим себе свободную от кабалы жизнь или не создадим.