Лесу я, конечно, все-таки достал.
Да и как мне было его не достать, если он позарез нужен? Все колхозы района зависели от наших машин, каждому мы старались помочь, неужели бы они отказались поддержать свою МТС? Ведь от ее мощности, благоустройства зависела и обработка полей, в конечном счете — урожайность.
Все это я растолковал Ивану Кондратьевичу Горячко, председателю «Нового быта», заехав к нему в Метявичи. В правлении мы сидели вдвоем.
— Выручай, — говорю. — За нами добро не пропадет.
— Знаем, Василий Иванович. Да как это сделать? — задумался он.
— У вас же в «Быту» лес есть.
— Есть. Так ведь мы сами его не рубим. Запрещено. Сухостоем лишь да гнильем пользуемся для топки. Леса местного значения — это не наша собственность. Себе на сани да оглобли вырезать не можем. Узнают в Старобине — в суд потянут.
— Это мне все хорошо известно, Иван Кондратьевич, — говорю. — Ответственность полностью беру на себя.
Горячко помедлил.
— Что же, тогда общее собрание надо скликать.
Нечего говорить, что колхозники, когда я объяснил, для чего нужен лес, меня поддержали.
Мы привезли техника-строителя, тщательно сделали выборку деревьев, срезали их и перетащили тракторами к себе на усадьбу.
Когда впоследствии об этом узнал Боярченко, он здорово рассердился, но сделать уже ничего не мог. Во-первых, было поздно: бревна обтесывали на усадьбе МТС. Во-вторых, все по закону, комар носа не подточит. Да Боярченко и чувствовал: едва ли бы кто его поддержал, попробуй он представить данный случай как мое самоуправство, анархизм.
Стройматериалы расходовали так экономно, что хватило и на баню. Я понимал, что вот за нее-то мне могут «прищемить хвост», но это меня не смутило. Почему, действительно, баню считать ненужной роскошью? Пора же перестраивать деревенский быт!
Баню мы построили отменную, из толстых бревен, теплую, с отличной каменкой, просторным предбанником. В наших краях ничего подобного никогда не бывало. У меня сердце радовалось.
«Пускай, — думаю, — намылят нам за нее голову, зато есть где ополоснуться».
В первую же субботу баню хорошенько натопили. Милости, мол, просим, товарищи, после работы попариться с веничком березовым. Новые цинковые шайки к вашим услугам, в мастерских жестянщики наделали их предостаточно, — приходите!
Очень хотелось мне и самому попариться. Да заработался в этот день, мотался по колхозам и домой на усадьбу попал только затемно.
Отказавшись от ужина, побежал в баню, кляня себя по дороге: «Запоздал! Надо же!» Вижу — свет горит: работает еще. Обрадовался. Зашел, спрашиваю истопника:
— Есть, Тихоныч, вода?
— Сколько хотите, Василий Иванович. Можете хоть поплавать. Налейте под самый полок, да и ныряйте.
Не пойму, то ли Тихоныч шутит, то ли сердитый.
— Что, — говорю, — так? Народу мало пришло?
— Вас первого вижу. Признаться, я остолбенел.
— Ну хоть кто-то… обновил баню?
— Заходил было механик, а купаться не стал. Белье, говорит, забыл чистое. Взялся за дверь да с тем и был здоров.
С трудом верил я своим ушам. Вот это здорово! Хоть бы из любопытства, что ли, заглянули! Экий народ.
Конечно, я знал, что в окрестных деревнях люди раньше жили и небогато, и не очень опрятно. Мылись раза два в год: под рождество да перед пасхой. Нагревали в чугунах воду ну и плескались в избе.
Пришлось мне самому опробовать новостройку. Никогда я так не купался, один на всю баню.
Смешно сказать, но кое-кто потом судачил: «Вот Козлов как живет! Для одного себя распорядился баню вытопить. Дровищ сколько пожег!»
Я-то мечтал, что открытие бани станет радостью для всех окрестных деревень. Ан не вышло. Оказывается, и за это с умом браться надо.
На следующую субботу объявили банный день. Специально из-за этого я никуда не поехал, решил сам за всем проследить. Баню снова жарко натопили, ждем. Час проходит, другой опять никто не идет. Я, понятно, нервничаю. Курю папиросы, меряю кабинет из угла в угол. Выйду во двор, гляну на баню. Стоит, как сирота. Опять одному мыться?
Вызываю шофера:
— Заводи, Николай, полуторку, езжай за людьми. Вези всех в баню.
— А если не согласятся?
— Какой же ты директорский шофер? Сумей сагитировать.
— За шиворот, что ли, тащить?
Уехал.
Слышу, проурчал мотор под окном. Приехали.
Спустя какое-то время захожу я со свежим бельем в предбанник. Мужчин порядком, даже на скамьях все не могут поместиться, кое-кто на корточках присел у стены. Курят, жмутся, уже наплевали на пол.