– Мы боимся, – пробормотала Ханна, – как бы у нас опять не отняли последний шанс.
– Смерть сделает это лучше всех, – отозвалась Мариан. Ханна судорожно вздохнула и взялась за кляп. Мариан отдернула голову:
– Скажите мне, что вы не будете принимать участия в этом безумии!
Ханна замерла на миг.
– Нужны все, кто в состояни носить оружие. – Она осторожно, но непреклонно сунула Мариан в рот кляп и завязала тряпку на затылке.
Больше до темноты посетителей не было. Из пещеры доносился шум активной деятельности, споры, обрывки разговоров. Руки у Моргана сперва затекли, потом разболелись настолько сильно, что он еле сдерживался, чтобы не заорать в полный голос, а потом просто онемели. Ноги свело судорогой. Он завидовал Хэт, которая умела сидеть сгорбившись и не шевелясь. Переполненный мочевой пузырь тоже причинял ему немалые страдания.
Пленники попытались общаться с помощью больших пальцев ног, однако хотя Мариан отлично знала азбуку Морзе, Морган знал ее довольно поверхностно, а Хэт не знала вообще. Морган попробовал написать ногой на аргиллите буквы, но очень скоро выдохся от напряжения, а прочесть они все равно ничего не смогли. И каждый погрузился в собственное отчаяние. Мариан порой как будто засыпала, прислонясь к стене, тем не менее Морган заметил, что каждый раз, когда люди в пещере подходили достаточно близко к их норе, глаза у нее открывались и пристально вглядывались в пространство. Она напряженно слушала, в то время как Морган поймал себя на том, что не в состоянии понять, о чем они говорят. Ему мешал стук собственного сердца – и он перестал прислушиваться. Хэтэуэй заерзала и начала понемногу придвигаться к нему, пока не прислонилась к его плечу. Морган обнаружил, что он тихонько напевает ей сквозь кляп колыбельные песни, отрывки из популярной классики, все, что приходило в голову. Он умолкал, только когда Мариан бросала на него грозный взгляд, чтобы не мешал ей слушать. Моргану казалось, что его окутал белый плотный кокон.
Тьма накрыла их. Задремавшая было Хэтэуэй вздрогнула и проснулась. Белки ее глаз еле виднелись в синей мгле. Морган издал успокаивающий звук, но кокон был прорван, и он снова услышал звуки, доносящиеся снаружи. Люди ходили по пещере и шепотом отдавали друг другу приказы. Донеслось бряцание проверяемых ружей, которые заряжали и складывали друг на дружку. Потом он услышал имена: Арпад Юрассик, Доминик Пелтье и Виктория Монсеррат – и описание их внешности; шуршание бумаги – по всей видимости, карты, поскольку кто-то сказал: “Вот здесь и здесь”. Звуки понемногу стихали. Люди уходили из пещеры. Сердце у Моргана забилось в надежде, что о них теперь забудут, поскольку пробил решающий час. Сердце билось как бешеное до тех пор, пока Морган не устал переживать и не погрузился в сонное полузабытье.
Его разбудило прикосновение руки к лодыжке и звук зажигаемой спички. Рука поднесла спичку к лампе, а потом две руки поставили лампу на выступ на противоположной стене. Свет от лампы заиграл на стриженой голове, высветил ряд гвоздиков в ухе и край нежного, как у монаха, глаза. Мужчина посмотрел на них и произнес мягко, но без улыбки:
– Пора и за дело. Попытаемся поговорить, ладно? Попытка – не пытка…
С этими словами он положил у ног Моргана три скальпеля с небольшими лезвиями, разделочный нож и кюретку – инструменты, очень похожие на те, что были у Софи. “Но мы ведь еще живы!” – тупо подумал Морган, отказываясь поверить в то, на что намекали эти острые лезвия. Мариан невольно отдернула ногу, пытаясь убрать ее от сверкающих инструментов, и резкое движение напугало их обоих. Одеяло свалилось с искалеченной ступни. Сет взял с выступа лампу и поднял ногу Мариан, чтобы получше разглядеть ее ступню. Мариан конвульсивно забилась, пытаясь выплюнуть кляп и вывернуться из веревок.
– Гестапо? – спросил он и, положив ее ногу на пол, ласково добавил: – Не стоит беспокоиться, мисс Уэст. Жаль, что вы были так подозрительны и пришли сюда вместе с Хэт. – Он нагнулся и потянулся к голове Моргана, стараясь не касаться ее, а лишь вынуть кляп и развязать тряпку. – Только не шумите, пожалуйста, иначе мне придется убить вас всех троих. – Он посмотрел Моргану в глаза, желая убедиться, что тот его понял, и вытащил кляп.
У Моргана пересохло во рту, а привкус от тряпки вызывал тошноту.
– Я ничего вам не скажу, – заявил он.
– Скажете, – откликнулся Сет. – Это моя профессия. Он посмотрел на Моргана, потом все так же нежно нагнулся к нему и снова сунул кляп в рот. Морган напряг мускулы шеи, пытаясь ослабить узел, но он упустил момент, поскольку кляп уже снова был у него во рту, а Сет развязал ему запястья.
“Сейчас я схвачу нож! – подумал Морган. – Я должен! Другого шанса не будет… Тихо, тихо, погоди…”
Сет взял средний палец левой руки Моргана и сломал его, как ветку. Морган успел лишь мысленно крикнуть: “Нет!..” А потом его рука, плечо и шея превратились в полые каналы, охваченные пожаром. Он взвыл от боли, ощущая, как крик мучительно вибрирует внутри черепа. Потом его голову нагнули вперед, и Сет тихо прошептал ему на ухо, обдавая горящую плоть ледяным дыханием:
– Вы слишком шумите, доктор Морган.
Он подождал, держа Моргана за голову, пока тот не утих, парализованный страхом, и снова вынул у него изо рта кляп.
– Кто вы? – выдохнул Морган.
Палач ответил ему на чистейшем литературном английском, как говорят те, для кого этот язык не является родным:
– Всего лишь человек с особой подготовкой.
– Террорист, – прошептал Морган.
– Для кого-то – да. А для других – борец за свободу. Или освободитель.
“Да он надо мной издевается!” – подумал Морган, и это привело его в ярость.
– У меня есть еще девять пальцев, – выпалил он, хотя при одной мысли о том, что ему придется вновь пережить такие мучения, его чуть не стошнило. – Валяйте дальше!
Мучитель посмотрел на него с уважением и жалостью. “Он только делает вид! Это все игра!” – подумал Морган, понимая, что игра эта была как физиологической, так и психологической. Страдания создают атмосферу какой-то жуткой близости между жертвой и палачом. “В нашем квартале тоже были такие типы. Но я выжил”. Однако выжил он только благодаря тому, что старался не попадаться им на глаза. И еще потому, что у него не было ничего такого, что им хотелось бы отнять.
Морган больше не мог держать на весу руку и смотреть на свой распухающий палец. Он опустил ее, стараясь ничего не задеть. Если боль станет еще сильнее, он просто потеряет сознание. – Я всего лишь ученый… – Не скромничайте. Мне некогда слушать ваши байки. Кляп снова очутился у Моргана во рту. Его затрясло от холода. Он попытался собраться, чтобы подготовиться к очередному приступу обжигающей боли, – и невольно закрыл глаза.
Услышав стон Хэтэуэй, Морган открыл глаза. Хэт, обливаясь дотом, с ужасом смотрела вниз, на скальпель Сета, проводивший тонкую красную линию по натянутой коже ее живота. Морган рванулся вперед, ощутив, как узел веревки впился ему в горло, и упал – скорее перед Хэт, чем перед Сетом. Девушка судорожно задергалась, глаза ее закатились. Сет поднял Моргана, дернув его за покалеченную руку, и вынул кляп изо рта у Хэт. Желчь и полупереваренный имбирный хлеб хлынули прямо на ногу Стэна.
– Прости, дядя Стэн, – выдохнула она. – Прости. Это я им про тебя рассказала. И про рубку управления.
Морган дрожащей рукой убрал пряди с ее лба. Разрез на животе Хэт был длинный, но совсем неглубокий. Однако Сет по-прежнему держал скальпель в руке и смотрел на Моргана, ожидая, на что тот решится. Морган понял, что, несмотря на долгие годы кропотливой работы, несмотря на все его старания понемножку, шаг за шагом, вырваться из атмосферы нищеты, грязи и насилия, в которой ему довелось родиться, он так и не сумел попасть в более чистое и безопасное место, Громилы, бандиты, воры – все они были просто мелкой нечистью. Их толкали на преступления их собственные алчность и страх, так что они сами становились жертвами своих пороков. В большом мире и нечисть тоже была большой. В большом мире были люди, которые сознательно становились палачами и убийцами. Выходит, все, на что он надеялся, ради чего работал, во что верил, –все это ложь. Погруженный в отчаяние, Морган с удивлением почувствовал, как что-то внутри у него упрямо твердит: “Я не сдамся! Нет!” Но разве у него есть выбор? На что он мог надеяться?