– Настоящая фанатичка, да? – прошептал за спиной у Софи прежний голос.
Софи слушала, как женщина объясняет, где искать убежище, и ей невольно казалось, что перед ними стоит стюардесса, рассказывающая об аварийных выходах, надувных жилетах и других мерах предосторожности “на случай вынужденной посадки”, то есть крушения. Она еле сдержала рвущийся из горла то ли смешок, то ли всхлип. К счастью, инструктаж завершился последним ударом в колокол и фразой: “Надеюсь, вам все ясно?”, после чего женщина-скаут быстро вышла вон. Послышались взволнованные и ироничные возгласы, однако большинство присутствующих сохранили спокойствие и начали убеждать более нервных коллег, что целью нападающих будет Цитадель, а не они сами.
Софи хотела вернуться в лабораторию, однако один из врачей “скорой помощи”, невысокий плотный египтянин, пристал к ней с вопросом, что им делать с кровью, и пришлось объяснить, что она уже наполнила утром ямку собственной кровью, но ее поверхность затянулась тонкими серебристыми волоконцами. Ей не известно почему; она понятия не имеет, каким образом корабль определяет, какое вещество воспроизвести, а какое – абсорбировать. Возможно, все дело в сложности смеси или в присутствии макромолекул, а может, есть какой-то биохимический определитель. В общем, кровь корабль синтезировать не будет.
– А плазму? – спросил египтянин, сверля ее своими темными блестящими глазами. – Или вещества, способствующие свертыванию крови? Ну хоть что-нибудь! И кстати, какая у вас группа крови? Вы надежный донор?
Только Софи улизнула от него, не без страха поручившись за содержимое своих вен, как один из хирургов принялся допытываться, сможет ли она ассистировать при операции. Рыжеволосая медсестра Голубка, заведовавшая отделением для выздоравливающих, хотела знать, чем руководствуется Софи, определяя концентрацию лекарственных растворов. Софи пришлось сказать, что ничем – полагается на точность, с какой корабль обычно воспроизводит смеси. Голубку, похоже, покоробило столь беспечное отношение.
“Тогда мы займемся титрованием, – сказала она. – Жаль, что у нас не было возможности проверить хоть некоторые из этих препаратов. И я очень надеюсь, что нам не придется ими воспользоваться”. Один из ординаторов угостил Софи пончиком с ванилью. Запах невольно вызвал у нее в памяти образ Хэтэуэй, а следом – Стэна. Софи не смогла доесть пончик. Она принесла его с собой в лабораторию и оставила на потом.
Зеленовато-голубой вымпел сменился синим. Софи убрала лабораторию и прикрыла все ямки. Потом снова принялась наводить в лаборатории порядок и проверила свои записи, отчаянно пытаясь определить, смогут ли люди в случае ее гибели найти в них все, что им нужно. Ненадолго забежал Доминик. Он был весь как сжатая пружина, хотя и старался держать себя в руках. Говорил отрывисто, глотая окончания. Кризис не прибавил ему спокойствия, а лишь обострьл тревогу по поводу возможных неудач. Доминика беспокоила фильтрация и количество лекарств; его беспокоила паника; его беспокоило то, что люди могут не услышать сигналов и не успеть укрыться в убежище. Если он намеревался таким образом поднять дух Софи, ему это не удалось. Зато он сообщил ей очень важный и жуткий факт: те трое, которых видели уходящими из лагеря в одежде Моргана, Хэт и Мариан, оказались самозванцами. А значит, настоящие скорее всего сидят в плену в Эревоне. Если они продержатся до утра, сказал Доминик, их попытаются освободить.
Софи вернулась в лазарет и внесла лепту в решение, касающееся режима применения лекарственных средств. Она вежливо улыбнулась, когда кто-то предложил, чтобы синтез кофе стал задачей номер один. Она старалась не слушать приглушенные разговоры о том, что могли предпринять эревонцы и стоит ли еще раз попытаться договориться с ними.
Потом она вернулась в лабораторию патологии. Отфильтровала содержимое “колодцев” с морфином и стероидами. Снова прикрыла их. Просмотрела свои записи. Решила, что понять их все-таки можно.
Заглянул один из скаутов и предложил переночевать в Цитадели. Ночная атака маловероятна, но мало ли что, вдруг противник решит воспользоваться темнотой, несмотря на трудности ночного боя. Софи подумала было пойти в лазарет, к остальным врачам, однако в конце концов расстелила мешок под столом, возле кошачьей корзинки, и легла, прислушиваясь к нескончаемым жалобам Мелисанды и скармливая ей через окошечко остатки сухого корма.
Раздался барабанный бой. Наступила тьма. Начались самые противные часы. Софи даже уснула ненадолго, но ей привиделись какие-то кошмары.
Наконец снова зажегся свет. Софи невольно застонала. Во рту пересохло, глаза были словно присыпаны песком. Из корзинки Мелисанды послышалось шипение.
Софи замерла. Это действительно колокольный звон – или ей показалось? Звук был слабый и отдаленный, совсем не такой оглушительный, как на давешнем инструктаже. Быть может, это учебная тревога?
И тут донеслись первые выстрелы. Резкие и короткие хлопки. От судорожного выброса адреналина кровь в жилах занялась пожаром. Она почувствовала, как побежавший по нервам огонь взорвался и охватил всю кожу, до боли обострив ее чувствительность. Одежда вдруг стала немилосердно тереть запястья, подмышки и давить в паху. Софи встала, и воздух охладил ее кожу. Подхватив сумку с лекарствами и инструментами, она побежала в лазарет, по привычке выбрав самый короткий путь, через бухту.
– Док!
По косогору сбежал скаут и, чуть не сбив ее с ног своим телом, поволок Софи назад, за аргиллитовые глыбы. Там он присел, глядя на нее в полном недоумении. Крепко сбитый, среднего возраста мужчина, он так тяжело дышал, что Софи ухе начала беспокоиться не столько из-за его странного поведения, сколько за него самого.
– Бога ради! – выдохнул он наконец. – Не выходите из укрытия. Это вам не игрушки. Они в пещере.
– Я врач, – сказала Софи. – Я должна быть в больнице.
– Идите в обход! – Мужчина махнул рукой и, выглянув в главную пещеру, выругался: – Черт! Пригнитесь! Пригнитесь! Он бросился бежать, скользя и спотыкаясь, навстречу четырем женщинам с тремя детьми, которые шли через бухту к отхожему месту.
– …надо в туалет! – услышала Софи протестующий голос женщины.
Мужчина без церемоний сгреб в охапку двоих детей и побежал с ними к ближайшей траншее. Женщина потрусила за ним, таща за собой упиравшегося ребенка.
– Но им нужно в туалет!
В глубине пещеры, возле запасного выхода, Софи увидела фигуры, кружившиеся, словно листья в водовороте и льдинки, несущиеся вперед по талому ручью. Листьями были скауты в зеленых рубашках, льдинками – фигуры в светлых одеждах, пробивавшиеся через два южных входа. Враги, подумала Софи, взяв это слово в кавычки. Чужое племя. Команда соперников. Происходящее казалось таким далеким и абсурдным… До нее доносились крики, вопли, хлопки выстрелов, короткие автоматные очереди – и плывущий над всем этим звон тех смешных колокольчиков, издающих забытые сигналы. Фигурки бежали, сгибались, катились, падали, вставали и снова мчались вперед короткими перебежками, словно насекомые над прудом. Один или двое, упав, так и не встали.
Зубы у Софи стучали. Она увидела других людей – бойцов, стоявших по двое и по трое у основания бухты и у подножия косогора. Стоявших в ожидании. Она была не в силах смочить губы и унять дрожавшую челюсть, чтобы позвать их. Это сделал скаут из траншеи справа от Софи. Он заорал, размахивая руками, как мельница. Женщина рядом с ним повисла у него на руке, дико озираясь с таким же растерянным выражением, какое Софи как-то подметила у одной дамы, пытавшейся поймать такси, пока ее окончательно не опозорил пьяный кавалер. И тут женщина что-то увидела в глубине массива и буквально силой развернула скаута в ту сторону.
На башне с вымпелом забил барабан – отчаянно и громко. Софи обернулась и увидела, как желтый вымпел дернулся, пробитый пулей. Барабан на миг умолк и зазвучал снова. Мимо Софи пробежали, пригибаясь к земле, женщина и двое мужчин в светло-серой одежде. Один из мужчин глянул в ее сторону, и она мельком увидела нежные глаза монаха за маленькими очками в серебряной оправе.
Раздался пронзительный женский крик: