Себастьян быстро принял ее игру и проник языком в горячие влажные глубины ее рта, затем отстранился, покусывая и дразня чувствительную кожу ее губ.
Пруденс обхватила Себастьяна за шею и теснее прижалась к нему, желая слиться воедино с его телом, потеряться среди его тепла. Жадные и нежные руки ласкали ее плечи, грудь, живот, они были везде, и девушка не могла уследить за их стремительным передвижением по ее телу. Они мучили, терзали, дарили неведомое до сих пор наслаждение. Пруденс выгнулась в его руках и крепче оплела его руками и ногами, чувствуя возбуждение мужчины.
Себастьян вложил в этот поцелуй всю свою злость на эту женщину, всю свою страсть и любовь к ней. Он прижался бедрами к ее бедрам и потерся о гладкий атлас ее платья.
Пруденс почувствовала кожей жар его восставшей плоти, сдерживаемой тонкой преградой в виде грубой материи его бриджей и легкой ткани ее дорожного платья, которая в любое мгновение может быть устранена.
– Постой, – сказала Пруденс. Она отодвинулась от него, пытаясь унять чувственную дрожь. – Теперь ты должен сказать мне что-нибудь приятное.
Себастьян покусывал ее шею.
– Сними свое платье.
– Нет. Что-нибудь действительно приятное.
Вздохнув, он прижался губами к ее уху.
– Твои волосы пахнут как полевые цветы.
– Умм. Это было приятно, – прошептала она. Себастьян воспользовался ее одобрением и приласкал языком розовое ушко. Она ахнула, изумленная и обеспокоенная тянущей тяжестью внизу живота и тем потоком тепла, который разлился между ее бедер.
Он обвел мочку уха кончиком языка.
– Ты хочешь услышать еще что-нибудь приятное?
Девушка кивнула, одурманенная новизной ощущений, и не почувствовала, как его рука выпуталась из ее пальцев и под платьем настойчиво прокладывала путь вверх по ее ноге.
Себастьян хрипло прошептал:
– За каждую попытку оттолкнуть меня я воздам тебе сторицею. Я буду целовать и дразнить тебя до тех пор, пока ты не станешь умолять меня любить тебя.
Пруденс приподняла голову и встретилась с его напряженным взглядом. В ее глазах блестело желание и сомнение. В тот момент, когда его губы встретились с ее губами, пальцы мужчины скользнули под ее шелковое белье, погружаясь в медовые глубины, такие же горячие и сладкие, как и ее рот.
Пруденс затрепетала, завороженная пленительными движениями его теплых пальцев, исследующих ее шелковистое лоно, успокаивая и доводя до безумия одновременно. Она спрятала лицо на его плече.
– Я боюсь, Себастьян.
– Я тоже, ангел, я тоже.
Но страх не остановил его, а, наоборот, подстегнул к действию. Себастьян, не встречая сопротивления с ее стороны, раздел девушку и уложил спиной на грубые одеяла, готовясь исполнить данную самому себе клятву.
Пруденс невольно вздрогнула, когда колючее одеяло коснулось ее обнаженной кожи. Она закрыла глаза, купаясь в море контрастов. Небритая щека Себастьяна царапала ей щеку. Волоски на груди дразнили чувствительные до болезненности кончики ее грудей.
Себастьян присел на одеяло и снял бриджи. Розовое свечение углей золотило его кожу. Пруденс смотрела на красиво очерченные губы, твердый подбородок, бледную россыпь веснушек на носу, не решаясь встретиться с его призывным взглядом, стесняясь первого знакомства с обнаженным мужским телом, к которому, как магнитом, влекло ее жадное любопытство. Внезапно он показался ей незнакомцем, но таким близким и желанным, способным заполнить собой ту пустоту, в которой она жила и которую ощущала внутри себя все эти долгие месяцы вдали от него.
Себастьян бережно обхватил руками груди девушки, дразня соски между пальцами. Она выгнулась навстречу ему и застонала, когда его губы сомкнулись на затвердевшей вершине. Он омывал ее своим языком, стремясь утолить ненасытный голод.
Пруденс запуталась пальцами в шелке его волос, извиваясь под ним в безумии страсти. Она потянулась к нему, но Себастьян отстранил ее мягко, но решительно, усилием воли подавляя свое желание.
– Мы поиграли в твою игру, – прошептал он хрипло. – Теперь играем в мою.
Его губы путешествовали по ее пылающему телу, и он нежно покусывал атласную кожу за ухом и на груди, тонкую морщинку вдоль внутреннего изгиба локтя, гладкую плоскость живота.
Дыхание девушки участилось, когда он развел ее дрожащие бедра. Проворные пальцы ласкали твердый маленький бутон, скрывающийся в шелковистых завитках. Пруденс прижималась к его руке, безмолвно благословляя настойчивость этих пальцев, испытывая чувства, которые она никогда бы не смогла облечь в слова. Неясное, тайное блаженство разлилось по ее телу, заставив быстрее бежать кровь по венам. Помня, что к происходящему в пещере чутко прислушиваются два десятка ушей, она заглушала стоны на его плече.
Для Себастьяна, который много видел и много пережил, прикосновение к восхитительному и щедрому телу этой юной женщины было сравнимо только с робким прикосновением зеленого неопытного юнца к первой в его жизни женщине. Он уже забыл, какое наслаждение сливаться в единое целое с женским телом, Исследовать все манящие впадинки и углубления своими пальцами, а затем губами и языком. Он никогда еще не пробовал ничего более сладостного, такого безумно пьянящего. Не было иного сокровища в его жизни ни в Париже, ни в Лондоне, ни в целом мире, чтобы оно могло сравниться с чудом Пруденс. Ему хотелось вылить горячее виски на ее кожу и слизать его капля за каплей. Стон вырвался из его горла.
Себастьян продлевал изысканное наслаждение, приближая их обоих к черте, за которой все чувства обостряются до предела, причиняя боль, и уже невозможно сдержать рвущуюся наружу страсть.
Пруденс чувствовала, что становится бесстыдным, распутным существом, бьющимся в агонии страсти. Она зарылась лицом в его волосы и простонала:
– Пожалуйста, о, пожалуйста, Себастьян!
Он перестал ее ласкать, совсем перестал, и девушка подумала, что сейчас умрет.
– Чего ты хочешь, Пруденс? – хрипло спросил Себастьян. – Скажи это.
Он знал, что поступает грубо и жестоко, но не хотел щадить ее. Слишком долго он ждал этого признания.
Голос Пруденс сорвался.
– Я хочу тебя.
Легким движением пальцев Себастьян подтолкнул девушку к пропасти экстаза. Он приподнялся над ней, готовый погрузиться в ее влажное тепло, но на мгновение заколебался, понимая, что вот-вот узнает ответ на вопрос, который мучил его с тех пор, как он увидел ее, обнимающуюся с незнакомцем на улице Эдинбурга. Был ли у Пруденс другой мужчина? И если был, достаточно ли он, Себастьян, любит ее, чтобы дать своей страсти к ней взять верх над его жгучей ревностью?
Он закрыл глаза и проник в ее шелковистые глубины. Теплая роса ее тела облегчала его продвижение до тех пор, пока он не столкнулся с препятствием – наследием девственности. Себастьян судорожно вздохнул сквозь стиснутые зубы и проник в ее бархатное тепло на всю длину своей пульсирующей плоти, разрывая на своем пути все преграды.
Стон удовлетворения вырвался из его груди. Другой мужчина может дарить ей бриллианты и жемчуга, но была одна вещь, которую лишь Себастьян Керр мог ей подарить.
Ногти девушки вонзились ему в спину. Он открыл глаза и увидел, что ее щеки мокры от слез.
Себастьян вытер их кончиками пальцев, стыдясь того, что ее боль доставляет ему такое ликование. Он поймал зубами и нежно сжал припухшую нижнюю губу Пруденс.
– Прости. Я должен был предупредить тебя, – сказал он неровным голосом.
– Нет необходимости. У папы были книги по анатомии.
– И что же они рекомендовали, чтобы облегчить боль?
Себастьян замер на ней, изо всех сил пытаясь сдержать движения, в то время как ответ таился в страстном слиянии их тел.