— Горделерон, ты слышишь меня? Нейенналь, отзовись же, прошу.
Таварвайт не сразу узнала голос, вторгавшийся в поток воспоминаний и влекущий ее в реальный мир столь настойчиво, что охотнице не оставалось ничего иного, кроме как повиноваться. Кажется, времени прошло не так уж и много, однако окутанный прозрачным покрывалом предсумеречья Барад–Рат успел опустеть. Из дунаданов в нем оставался один лишь Каленглад, устало сгорбившийся и казавшийся в этот момент совсем уж глубоким стариком.
— Ты меня слышишь? — вновь спросил старый следопыт. — Скажи хоть что‑нибудь. Конечно, столь прекрасное надгробье является воистину королевской почестью, однако страшно видеть, как в надгробье пытается превратиться живое существо. Пора возвращаться на Тиннудир. Полагаю, теперь твоя клятва обходить его стороной утратила всякий смысл.
— Разве я кого‑то удерживаю? — тихо произнесла охотница. — Ступай. А я побуду здесь. Еще немного.
— Еще? Неужто суток тебе не хватило?
— Суток?
Каленглад кивнул.
— Ты простояла здесь всю ночь и весь день, ни разу не пошевельнувшись, — тяжело роняя слова, произнес он. — Мне доводилось видеть, как обращаются в камень застигнутые рассветом тролли, однако я в первый раз вижу, чтобы их примеру пытался последовать кто‑либо из дивного народа.
— А разве одни сутки это столь великий срок? — с горечью спросила Нейенналь. Опустившись на колени, она коснулась ладонями камней кургана, не пытаясь их согреть, но желая хорошенько запомнить их обжигающий холод. Каленглад не ответил, и охотница подумала было, что он, действительно, покинул Барад–Рат, однако, в конце концов, следопыт все же заговорил.
— Тадан приходил ко мне сразу после твоего отъезда. Просил позволения тоже уйти в Аннуминас. Я отказал в его просьбе. Тогда это решение казалось мне верным, ведь вереску не должно мечтать о звездах, которые никогда не снизойдут до скудных северных пустошей. Теперь я думаю, что ошибся. Чего уж скрывать, мы все ошиблись. Даже ты, как погляжу.
Нейенналь закрыла глаза, все еще не отнимая ладоней от камней. Исходящий от кургана холод сковывал ее тело и уже почти добрался до сердца. Перестанет ли оно биться, если сейчас замерзнет?
— Что ты хочешь сейчас услышать от меня? — спросила она, когда молчание начало затягиваться. — Оправдание твоего выбора или осуждение?
— Правду, какой бы она ни была.
— Правда в том, что вереск уничтожен бурей, а звезда слишком поздно покинула небосвод. И все, что ей осталось, это рассыпаться пылью по северным холмам, поскольку даже звездам не под силу повернуть время вспять, чтобы хоть что‑либо исправить. Думаю, ни один мудрец не возьмется теперь предсказать, как бы все сложилось, окажись наши с тобой решения иными.
— Я желал ему лишь добра.
— Я знаю.
— И все же не говоришь ни да, ни нет.
— Я не чувствую за собой права судить. А теперь, прошу, оставь нас. Хотя бы ненадолго.
— Хорошо, — после некоторого молчания обронил Каленглад. — Я выполню твою просьбу. Но прежде чем я уйду, сделай одолжение, удели все же немного внимания и мне.
Таварвайт нехотя обернулась к старому следопыту. Тот протянул к ней раскрытую ладонь, на которой лежало тусклое медное кольцо — узкое, гладкое, без каких‑либо вставок из драгоценных или полудрагоценных камней, но с тонкой вязью рун по внутреннему ободку.
— Это его кольцо, — пояснил Каленглад в ответ на непонимающий взгляд эльфийки. — По праву я должен был бы отдать эту вещь Кугуминуиаль, однако, думаю, Тадану хотелось бы, чтобы она принадлежала тебе. Помни о вереске с северных холмов, охотница. Большего я просить не вправе.
Нейенналь, не мигая, смотрела на предводителя Стражей Аннуминаса. Он издевался, или и в самом деле не понимал, что делает? Возможно, действительно, не понимал. Возможно, у дунаданов и вовсе не существовало схожего обычая. Окажись сейчас поблизости Лаэрдан, охотница, конечно, спросила бы у него, откуда Тадану удалось раздобыть точную копию помолвочного кольца таварвайт, однако Лаэрдана в Барад–Рате не было. И не важно, кому именно изначально предназначалось кольцо, ведь если она сейчас его примет… Нет, так нельзя. Так не должно быть.