Ближайшая ко мне лошадь вздохнула с неожиданной надеждой:
— Вода…
— Что? — от неожиданности спросила я. Дружинник поправил шлем на голове и буркнул:
— Ничего. Я молчу.
— А я не тебя спросила, — раздражённо ответила я. — Лошадь, что ты сказала?
— Вода близко. Чистая вода.
— Вперёд! — скомандовала я, воодушевлённая. — Давай! Давай! Покажи, где вода.
Лошадь потрясла головой и пошла быстрее — насколько могла. И я поспешила туда, где заканчивалась просека, где был свет и простор, откуда дул ветер. Неужели пришёл конец нашему бесконечному пути? Неужели уже сегодня вечером мы сможем ночевать на земле, которую назовём своей?
Несколько минут понадобилось мне, чтобы достичь конца просеки и остановиться там, где она сливалась с лугом. Открытое пространство ошеломило после многих дней и недель лесов, перелесков и рощ. Серое небо в облаках сливалось с серой водой на первый взгляд. А потом, приглядевшись, я различила все оттенки голубого, синего и даже зелёного. Тёмная земля с пожухлой прошлогодней травой заканчивалась там, где сливались в единое целое две реки. Там были камни, как мне показалось, набросанные хаотично всё тем же великаном.
— Вода, — сказала догнавшая меня лошадь.
— Город, — протянул всадник недоверчиво.
— Каменный город, — сказала я с улыбкой. — Мы пришли.
— Это чужой город, княгиня, — бросил мне подъехавший Тишило. — Мы там нужны, как собаке блохи.
— У тебя хорошее зрение? Единичка? Посмотри, ты видишь людей?
Парень сморщил нос, но послушался. Приложив ладонь к глазам, вгляделся вдаль — пристально, внимательно. Потом покачал головой:
— Воинов не видно. Никто не охраняет стены.
— Весна, крестьяне должны возделывать поля, где они?
— Светлая княгиня, каменные стены огромны. Должно быть, поля скрываются внутри города.
Я тоже приложила ладонь козырьком. И правда, стена тянулась от реки до реки. Зачем надо было перекрывать место слияния двух рек?
— Скачи предупредить князя, — велела я другому дружиннику. Его лошадь вздохнула:
— Скачи… Он скачи! А скачу тут только я!
— Иди, милая, скоро отдохнёшь, — тихо пообещала я лошади, и она, помотав головой, развернулась и потрусила обратно к обозу, видневшемуся в просеке. А меня осенило. Присев на корточки, я обняла мокрого, воняющего псиной Бурана и спросила его шепотом:
— Дорогой мой, ты ведь можешь почуять людей за стенами?
— Тяжело, — пробормотал пёс. — Стены толстые?
— Я не знаю. А если по верхам? Ведь какой-то запах должен доноситься из города?
— Должен.
— Пошли попробуем?
— А ежели есть кто? Стрелой снимут нас обоих…
Я оценила ум собаки. Буран смекает. А я ещё ничему не научилась.
— Ну а что делать?
— Я сбегаю, — коротко бросил пёс и просочился с просеки в траву. Та была ещё невысокой, но по цвету как раз подходила к его шкуре, поэтому вскоре только по движению можно было угадать, где было тело Бурана. Я надеялась, что у него получится подобраться к городу незамеченным и принести информацию о его обитателях. Переправы-то тут никакой не видно. Куда дальше идти — непонятно. Да и как идти, я тоже не знаю. Все устали.
Чавканье грязи и ругань Резвого за спиной заставили меня усмехнуться. Боевой конь ворчал на проклятые дороги и на седока, которому вечно нужно больше всех. А князь спешился, подошёл ко мне, взял за руку.
— Крепость… Я слышал о таких. Невозможно взять. Надо разворачиваться и искать другое место, Руда.
— Я послала Бурана на разведку, — сказала, сжимая его пальцы. — Мне кажется, что там никого нет. Город пустой.
— В южных провинциях живут дикие племена, так говорил отец, когда был жив. Но теперь я сомневаюсь в его словах.
В голосе князя я услышала восхищение и пожала плечами:
— Хороший город, я понимаю.
— Не просто хороший, душа моя. Этот город не взять никакой армией! Он неприступен с земли, а с воды, полагаю, со стен можно легко забросать стрелами любой подошедший близко корабль! Отличное место для города…
Он покрутил головой, разглядывая местность, потом задумчиво добавил:
— Хотел бы я знать, какие великаны сложили эти камни…
Великаны! Может быть, это иреанский город? Я сильнее сжала руку Ратмира и прошептала:
— Сородичи Мокоши?