— Изредка, — призналась та. — Сестры в монастыре этого не одобряли, и мне приходилось прятаться от них.
Миссис Мэннеринг улыбнулась в ответ и неожиданно спросила:
— Как ты думаешь, дорогая, почему Генри забрал тебя из приюта?
Мелани сердито взглянула в ее сторону:
— Какое это имеет значение, тетушка Джеральдина? — В последнее время она взяла на себя обязанность защищать Домине.
— Большое, — отрезала миссис Мэннеринг. — Ну, Домине?
Девушка вздохнула и закрыла журнал.
— Я не знаю, — задумчиво произнесла она, глядя в пол. — Наверное, потому, что мы хоть и дальние, но все же родственники. Мой отец был его племянником.
— Да-да, — иронично усмехнулась миссис Мэннеринг, — однако я не думаю, что Генри проявлял какой-либо особый интерес к твоей семье до того, как случилась трагедия, не так ли?
Домине кивнула и пожала плечами:
— Мы обменивались открытками на Рождество, и то редко.
— А тебе не кажется странным, что он решил взять над тобой опеку после стольких лет молчания? — не отставала миссис Мэннеринг.
— Наверное, до того как погибли мои родители, он не считал, что мы нуждаемся в его помощи, — довольно напряженно заметила Домине.
Миссис Мэннеринг покачала головой:
— Совершенно не понимаю его мотивов.
— Разве для того, чтобы сделать доброе дело, нужен мотив? — тихо спросила Домине.
Женщина рассмеялась:
— Если бы ты знала Генри Фэрридея так же хорошо, как я, тебе бы этот вопрос и в голову не пришел.
Мелани взглянула, на измученное личико Домине и решила вмешаться:
— Возможно, дорогая тетушка, он просто хотел сбежать от ваших настойчивых попыток досадить ему. — Она усмехнулась: — И Джеймс скоропостижно собрался в Лондон по той же причине.
— Мелани! — Миссис Мэннеринг задохнулась от возмущения. — Ты прекрасно знаешь, что Джеймс едет в Лондон по делам!
— Разве? — Мелани скептически прищурилась. — А может быть, Джеймс боится, что, как только он высунет нос из своего кабинета, Ивонн примчится сюда, не успеют все и глазом моргнуть?
— Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? — Теперь миссис Мэннеринг по-настоящему разозлилась. — Мелани, извинись сейчас же!
Племянница поудобнее устроилась в кресле, подтянув колени к подбородку.
— Ну ладно, ладно, — сказала она примирительно. — Я немного увлеклась. Но я все равно считаю, что никто не имеет права манипулировать жизнью других людей.
— Никто не манипулировал Генри Фэрридеем! — воскликнула миссис Мэннеринг, теряя самообладание.
— Согласна. Он был достаточно сильным человеком, чтобы не позволить этого, и потому бросил вас, найдя утешение в обществе внучатой племянницы.
Домине вздохнула. Миссис Мэннеринг и Мелани постоянно враждовали, и причиной их раздоров был Джеймс. Мелани оказалась права, подумала девушка, — миссис Мэннеринг старалась удовлетворить собственные амбиции за счет сына.
— Что ж, — поджала губы миссис Мэннеринг, — хотелось бы верить, что Генри не припас в рукаве козырь, который ждет своей очереди.
— Какой козырь? — насторожилась Домине. Мелани хихикнула:
— Не обращай внимания — моя тетушка любит судить о людях по себе!
— Мелани! — Миссис Мэннеринг с яростью затушила сигарету. — Я не намерена больше выслушивать эти дерзости! Если не можешь держать язык за зубами, будь добра, отправляйся в свою комнату!
Мелани никак не отреагировала на это замечание, лениво взяла журнал, который недавно листала Домине, и начала равнодушно разглядывать иллюстрации. Домине чувствовала себя неуютно. Она больше не могла сидеть здесь, слушать чужую перебранку и притворяться, что ей все равно. Вздохнув, она поднялась, и миссис Мэннеринг сурово спросила:
— Куда ты собралась, Домине?
— К себе в комнату.
— Почему? Ты тоже устала от этой грубиянки Мелани?
Домине покраснела.
— У меня… немного болит голова, — уклончиво пробормотала она, и Мелани громко фыркнула себе под нос.
В этот момент открылась дверь, и в гостиную вошел Джеймс.
В широких бежевых брюках и темном свитере он выглядел необыкновенно привлекательно, и у Домине сильнее забилось сердце. Он взглянул на ее запылавшие щеки и мрачно осведомился:
— Что происходит? Вы тут орете как резаные.
Мелани усмехнулась.
— Твоя матушка снова наводит порядок — учиняет суд и расправу, — язвительно заметила она, — и твоя подопечная решила ретироваться.
— Джеймс, ты и дальше позволишь Мелани грубить твоей матери или же попросишь ее удалиться? — процедила сквозь зубы миссис Мэннеринг.
Джеймс тяжело вздохнул:
— Ты отлично знаешь, что без Мелани «Грей-Уитчиз» развалится. Ты хорошая хозяйка, мама, но без ее помощи не справишься. У тебя весьма отдаленное представление о насущных потребностях жизни.
— Джеймс!
— Хочешь сказать, что я не прав? — Он засунул руки в карманы. — А что касается Домине, с этого дня ей не придется выслушивать ваши перебранки. Завтра мы с ней уезжаем в Лондон.
У Домине перехватило дыхание, и ей пришлось опереться на спинку стула. Джеймс только что сказал, что берет ее с собой!
Губы миссис Мэннеринг сжались.
— Это невозможно, Джеймс, и ты знаешь это. Девушка не может жить с тобой в одной квартире.
— Почему?
Миссис Мэннеринг прижала руку к горлу.
— Ты еще спрашиваешь?! — воскликнула она. — О, Джеймс, я не позволю тебе сделать такую глупость! Домине остается здесь. Кроме того… — Она запнулась. — Кроме того, Мелани требуется ее помощь. Она доказала свою полезность на ферме, не так ли, Мелани?
Та безразлично пожала плечами, и Домине поняла, что идея Джеймса нравилась ее подруге не больше, чем миссис Мэннеринг, а также что она по каким-то соображениям не стала высказываться по этому поводу. Такое отношение Мелани заставило девушку собраться с духом и решительно заявить:
— Не беспокойтесь понапрасну, миссис Мэннеринг. Я не поеду с вашим сыном. Я… предпочитаю остаться здесь!
Джеймс бросил на нее испепеляющий взгляд:
— Ты врешь, Домине.
— В Лондоне вы будете очень заняты, и я не хочу мешаться у вас под ногами.
Миссис Мэннеринг энергично закивала:
— Да, девочка права, Джеймс. — Она подошла к сыну и нежно взяла его под руку.
Джеймс отстранился и пронзительно взглянул на Домине.
— Ты хочешь остаться здесь? — сухо спросил он.
Домине затрепетала. Больше всего на свете она хотела уехать с ним, но это было бы предательством по отношению к Мелани, ведь она знала, какие чувства питает ее подруга к своему кузену. И самое главное, уныло думала девушка, он собирается взять ее с собой, потому что боится, что она убежит в его отсутствие, — кто знает, что с ней случится, и Джеймс не желает, чтобы это было на его совести. Он приглашал ее в Лондон не ради того, чтобы побыть в ее обществе. Он взрослый, опытный, талантливый мужчина, в то время как она — девушка-подросток, обуза, ответственность.
— Да, — сказала Домине. — Я хочу остаться.
Он пристально изучал ее лицо в течение еще одного волнующего мгновения, потом сурово кивнул:
— Да будет так!
Как только Джеймс уехал в Лондон, Домине пожалела о своем опрометчивом отказе. Целый день она представляла, как он мчится на машине сквозь ноябрьские туманы, и чувствовала в сердце ужасающую, гулкую пустоту. Решив, что физический труд — наилучшее лекарство от хандры, она присоединилась к Мелани на конюшне и работала там до тех пор, пока все ее тело не заныло от боли, и единственным ее желанием было добраться до постели.
В последующие несколько дней она использовала тот же метод, чтобы развеять свою меланхолию, и постепенно юношеская способность быстро восстанавливать физические и духовные силы справилась с мрачным настроением и постоянной усталостью.