Орис мысленно кричала, не в силах выдержать собственной тупости и наивности. Нет, тут было другое. Человек глупый и наивный не мог бы увидеть правду, Орис же просто не хотела этого. Конечно, её тревожила фанатичность, с которой Дарет мчался по первому зову колдуна с равнин. Мало ли, что там этот господин Бо может делать с ними? А может, Дарет вовсе не в шахты ходит? Есть предположения, куда может занести молодого мужчину тёмным вечером. Ана, например, умеет повести бедром так, что все парни шеи сворачивают, а Шона вовсе влюблена в Дарета с пелёнок. Орис поделилась тревогой с единственным человеком, с самой лучшей и близкой подругой – с Таллис. Та прищурила зеленоватые глаза и сказала, что проследит за Даретом. Орис только отмахнулась, но Таллис всё же поступила по-своему и заявила ей, что беспокоиться не о чем. Господин Бо исследует старые письмена в пещерах, прилегающих к шахтам, а Дарет и остальные помогают ему расставлять освещение, переносить загадочные приспособления и расчищать ходы. И Орис приняла это, повторяя как молитву каждый раз, когда у неё возникали сомнения: жених так старается, чтобы они ни в чём не нуждались.
Таллис соврала, это ясно. Она знала правду, и за это её убили. Может, она шантажировала Дарета? Или хотела вступить в их компанию? Она всегда была предприимчивой, но недальновидной. Бедная, глупая Таллис! Если бы она только рассказала правду, они обе бы сейчас спокойно сидели в деревне, попивая чай и болтая о ерунде. По сути, это тоже можно было считать предательством, но такой проступок точно не стоил её жизни. Таллис любила считать, что она хитрее всех, а Орис всегда говорила ей, что до добра это не доведёт. Неужели её слова оказались чёрным пророчеством? Было горько думать об этом.
Орис прикрыла глаза и, наконец, призналась хотя бы самой себе, в чём была её ошибка: она закрыла глаза на все дурные знаки. Даже если бы Корин прямо сказал ей, что задумал Дарет, она бы просто отмахнулась, надеясь, что всё пройдёт, и она сможет жить нормально. Как все, но немножечко лучше.
Когда-то бабушка хвалила её за то, что она умеет не только смотреть, но и видеть. Мать же восхваляла её миловидное личико и точёную фигуру, и утверждала, что больше ничего для счастья девушке не надо. Орис сделала ставку не на то, и потеряла всё.
А имела ли она вообще хоть когда-то это «всё»?
И про какую ссору она всё время вспоминала? Разве они с Даретом когда-либо ссорились? Каждый раз, когда у них почти доходило до ссоры, Дарет начинал вести себя так, будто она ничего не понимающая в жизни глупышка, и всё как-то сходило на нет. Потому что идеальная женщина не должна провоцировать ссоры, она должна быть терпеливой, покорной, понимающей…
Он любил это слово. «Глупышка». Омерзительно. Орис вспоминала его снисходительную улыбку, которую он всегда наклеивал в такие моменты, и её передёргивало от отвращения.
Глупышка и есть.
Можно было бесконечно по кругу гонять в голове мысли о её ошибках, но по-настоящему задуматься стоило о магии. Нет, не о ней в целом – о магии в их деревне.
Кто мог заколдовать её? Оставить следы в доме Таллис? Не из-за него ли Айка начала подозревать внучку в чёрном колдовстве?
И почему ей всё время кажется, что за уходом Бо стоит она сама? Глупая память таила ответ на этот вопрос, не спеша раскрывать его.
Она уже видела основную канву этой истории, не хватало только подробностей: причин и деталей исполнения коварного плана. Орис не понимала, зачем нужно было столько сложностей. Чем больше она думала, тем сильнее отчаяние и горе в её сердце вытеснял гнев. Она не понимала слишком многого, и это её бесило.
Её всё бесило, не только это.
Её бесила она сама, косная и недальновидная. Её бесила мать, твердящая, что главное угодить мужчине, а с расспросами к нему лучше не лезть. Бесила Айка, которая просто говорила, что Дарет мутный, никогда не развивая эту мысль. Бесила Таллис с её любопытством и обманом, которая в глаза ей говорила, что они целое, что знает одна – знает и другая. Бесил Корин, вступивший в сговор с предателями, явно мучившийся от этого и ничего ей не сказавший. Бесил господин Бо, непонятно какую роль сыгравший во всём этом. Бесила Майрис, будто знающая всё на свете, но не спешившая помочь до самого последнего момента. Бесил староста, наверняка бывший в курсе и поощрявший своего сыночка. Бесил отец, метивший на место старосты – если подумать, это тоже могло сыграть свою роль в её злосчастной судьбе. Бесила Шона, ведь девочки должны держаться вместе! Бесил Шайн. Уозли. Роган. Трэвис. И Дарет, конечно, Дарет.
Нет, с последними уже мало было просто слова «бесит»! Ненависть вскипала в её сердце, обжигая, подобно боли раскалённым металлом разливаясь по телу. Как же похожи они, боль и ненависть! Орис чувствовала охвативший её жар, металась во сне, просыпаясь от рези в теле из-за движений. В самых сладких же снах, даривших успокоение и улыбку, Орис видела, как держит Дарета за грудки, заглядывает ему глаза и спрашивает: «За что?», и Дарет лепечет что-то, пытаясь оправдаться, а она убивает его, каждый раз по-разному. Душит, режет, топит, оставляет связанным в горящем доме. Толкает его вниз со скалы, в конце концов!