Орис непонимающе прищурилась. Майрис совсем успокоилась, выдохнула и отпила чай. Словив взгляд Орис, она лишь махнула рукой.
– Не забивайте голову. Эти знания никак не облегчат вашу жизнь.
Вот теперь Орис стало по-настоящему интересно. Она со стуком поставила чашку на пол и не мигая уставилась на Майрис. Та делала вид, что увлечена чаем, но краем глаза наблюдала за Орис. Она ведь прекрасно знала, что, говоря так, только подогреет интерес! Улыбнувшись, ведьма тоже отставила чашку.
– Но несмотря на мои слова, вам всё равно любопытно?
– Я просто не могу сложить два и два, – пробормотала Орис скептично, скрещивая руки на груди. – Иногда… То, чему учила меня Айка, казалось… не совсем верным. Противоречивым. Вы же понимаете?
– Как никто другой, – кивнула Майрис.
– И тут приходите вы, пугающая всех, названная предательницей. Изгнанницей. При этом вы способны колдовать в горах. Но если вы чёрная колдунья, прогневавшая духов, почему они слушают вас? И почему вы гораздо могущественнее, чем праведная Айка?
Майрис пожала плечами.
– Может, я просто не злила духов. Моё колдовство, признайтесь честно, тянет на чёрное? Я спасла вам жизнь. Это зло?
Она задавала вопросы, пряча за ними ответ. Но каким был этот ответ? Пыталась ли Майрис таким образом убедить Орис, что никакого чёрного колдовства не применяла, или же просто надеялась успокоить её, чтобы та не слишком мучилась из-за мысли, что спасло её то, от чего всю жизнь оберегали? Она уже задумывалась однажды о том, что Айка предпочла бы увидеть внучку мёртвой, чем спасённой с помощью запретной магии. Но что сама Орис? Могла ли она, положа руку на сердце, заявить, что ей всё равно? Эти мысли вызывали головную боль. Орис сморщила нос.
– Я должна была умереть, – уверено сказала она. – Значит, вы нарушили сам ход жизни, вмешались в судьбу. Это зло. Так меня учили. Так нас учила Айка, госпожа Майрис.
Майрис подняла с пола чашку и невозмутимо отпила чай.
– Вы начинаете интересоваться чем-то, – бросила она. – Это радует. Надеюсь, это знак того, что вы скоро совсем поправитесь.
Орис раздражённо стиснула зубы. Челюсть привычно отозвалась болью, но Орис было всё равно. Она хотела знать правду, хоть и понимала, что эта правда ничего не несёт за собой. Она ненавидела получать расплывчатые намёки в ответ на свои вопросы, потому сейчас плотину её любопытства попросту прорвало. Когда Майрис потянулась, чтобы забрать пустую чашку, Орис перехватила её руку, не позволяя ведьме уйти.
– Я имею право знать, как вы спасли меня! – отчеканила она. Майрис со спокойной улыбкой выдержала её взгляд.
– Имеете право знать, зачем, имеете право знать, как, – передразнила она. – Не слишком ли смело для ученицы ведуньи лезть в секреты магии колдуньи с равнин? Не боитесь, что духи разгневаются? Или Айка?
– Я больше не ученица ведуньи, – процедила Орис. Сердце болезненно сжалось. Как же не хотелось произносить это вслух! Как будто её молчание что-то меняло. Стало легче – и одновременно тяжелей. Глаза защипало от слёз. – Вы знаете, что я не могу вернуться. Айка никогда не примет меня. Кто-то колдовал, оставил следы, а я всеми своим действиями будто нарочно пыталась навлечь подозрения на себя. И теперь я сама уже себе не верю. Лес… Что же это выходит, я колдунья? Я… ведьма. Так что мне некуда теперь податься – никто меня не примет.
Майрис склонила голову к плечу, глядя в глаза Орис со странной смесью любопытства и понимания. Было ещё что-то в этом выражении лица, но Орис не могла понять, что, из-за застилающих единственный зрячий глаз слёз. Они стекали по щекам, падали на зеленовато-серый плед, впитываясь в шерстяное плетение. Орис по-прежнему не отпускала тонкое запястье волшебницы, а та и не пыталась освободиться.
– Что мне делать, госпожа Майрис? – прошептала она, едва шевеля губами. – Я так боюсь умереть. Но и смысла жить не вижу.
Майрис вдруг подалась ближе и порывисто приобняла Орис за трясущиеся плечи одной рукой, привлекая к себе. Второй рукой она мягко поглаживала её по спине.
– Я понимаю. Я правда понимаю, – тихо бормотала отшельница. – Как бы я хотела ответить на этот вопрос. Но это то, что вы должны решить для себя сами.
Сидя в объятиях Майрис, Орис вдруг вспомнила семью. Суетливая, словно птичка, бесконечно добрая и жалостливая, матушка всегда готова была утешить их обоих, и её, и Марбла. Когда ласковыми руками она обнимала дочь, прижимая к себе, Орис всегда чувствовала себя маленькой девочкой. Отец, спокойный, как сами горы, мог решить любую проблему, он наверняка знал, как выйти из любой ситуации и безошибочно давал ответы даже на самые сложные вопросы. Айка, столь же мудрая, сколь и ядовитая, никогда не спешившая поведать свои секреты – а теперь Орис уже и не сможет их раскрыть. Как же чудовищно ей не хватало сейчас всех троих! Орис всхлипнула, сильнее прижимаясь к Майрис, и тут её словно озарило. Объятия эти нужны были не только ей, но и самой Майрис.