Язык, что использовала Майрис, был грубее, звуки в нём были твёрже, а знакомые слова перемежались с чужими. Какие-то Орис знала из книг, какие-то – из общения с идущими через горы, но всё же некоторые оставались непонятны. Впрочем, непонятные слова у Майрис проскальзывали, даже когда она пользовалась родным наречием.
– И почему на равнинах нас так не жалуют? – фыркнул Марбл. Майрис задумчиво улыбнулась, искоса поглядывая на Кагую, пытающуюся бесшумно устроить новое спальное место на потолке, сплошь покрытом паутиной. Конечно, что может быть интереснее Кагуи! Орис перевела красноречивый взгляд с паучихи на наставницу, и, наконец, она соизволила ответить:
– Для того, чтобы понять это, тебе нужно окунуться в историю четырёхсотлетней давности.
Потрясающее объяснение. Сочтя это за достаточно развёрнутый ответ, отшельница отложила трубку, встала из-за стола и подошла к своему сундуку. Погрузившись в него по пояс, что казалось довольно невероятным, учитывая его размеры, она принялась яростно копаться в нём, постоянно доставая какие-то предметы и бесконечно бормоча что-то себе под нос. Рядом с ней постоянно росла стопка книг. Эти книги мало были похожи на то, что привозили торговцы. Пожалуй, скорее можно было сказать, что роднило их только название. Тонкие томики с яркими картинками на желтоватой бумаге трудно было сравнивать с этими толстенными томами в кожаной обложке, украшенными золотым и серебряным теснением, а некоторые – и драгоценными камнями. Орис и Марбл с нескрываемым удивлением поглядывали на стопку, ожидая, когда же Майрис перестанет выбирать книги, но их количество продолжало расти.
Наконец, она закончила, утёрла со лба невидимый пот – или пыль? – закрыла сундук и с довольным лицом похлопала по верхней книге в стопке.
– Что ж, дети мои, пора заняться вашим образованием.
Прозвучало более чем угрожающе. Брат с сестрой вновь нервно переглянулись, а Майрис хищно улыбнулась.
– Орис, дорогая, ты понимаешь, что я говорю?
Орис неуверенно кивнула.
– Хорошо, можешь сказать что-нибудь на этом языке? Например, представиться и рассказать о себе.
Орис напрягла память.
– Меня звать Орис. Я живу в большой дом. Со мной жить мама, папа и брат. Я люблю туфли…
– Что? – встрепенулась Майрис. – Какие ещё туфли?
Орис смутилась.
– Ну, в моей книжке была сказка такая, про красные туфли. Там был очень красивый рисунок, потому я запомнила слово. И вот, оно всплыло…
Никаких туфель Орис в жизни своей не видела, это понятно. Да и слова-то такого в их языке не было. Марбл громко рассмеялся и тут же пожалел об этом: Майрис переключила внимание на него. Повторив свой экзамен с братом, она покачала головой.
– Это потрясающе. Вы оба говорите на дикой смеси языков, а уж грамматика, а произношение! Ладно, это лучше, чем обучать с нуля.
Орис вновь смутилась, как будто это было чем-то постыдным. Торговцы тоже плохо говорили на языке гор, и ничего, договаривались же с ними как-то!
– Значит, нам нужно выучить язык равнин? – спросила она. Ведьма с сомнением покосилась на неё.
– Такого языка нет, Орис, отныне хорошенько запомни это. Я сейчас говорю на прантее. Именно на нём ты читала свою сказку про туфли. Это очень красивый и древний язык, и схожесть его с родным языком зачастую только путает, делая всё сложнее. Вам придётся научиться говорить на нём.
С этого момента в жизни Орис начались по-настоящему страшные дни. Майрис не соврала: прантей был ужасен. Орис путалась, оговаривалась, её язык и мозг сворачивались в трубочку. Марбл справлялся куда лучше. Майрис с удивлением отмечала, что он отлично разговаривает, но вот с чтением и письмом у него были большие проблемы. Орис же нравилось составлять буквы в слова, а слова – в предложения, но всё летело прахом, стоило ей раскрыть рот.
На случай, если им было мало прантея, Майрис решила приучать их ещё и к культуре равнин. К (не)счастью у неё хватало книг на любой вкус. Вернее сказать, на вкус Марбла. Несмотря на проблемы с чтением, он был готов бороться с этим, лишь бы узнать побольше из истории или географии. Орис лишь с тоской поглядывала на него. Дела давно минувших дней и далёких стран волновали её мало.
Когда им надоедали науки о мире за пределами гор, в дело вступала совсем страшная вещь: этикет. Чем больше Орис узнавала об этой части жизни людей с равнин, тем больше она жалела и их, и себя, добровольно возжелавшую покинуть родные горы и отправиться туда, где живут с такими порядками. На равнинах люди не ходили босиком, использовали кучу лишней посуды, могли оскорбить друг друга случайным неправильным жестом или неуместной одеждой – в общем, делали, казалось, всё, чтобы усложнить себе жизнь. Чем-то это напоминало заморочки великанов, но даже те больше заботились о чести, а не о подобной ерунде. Головы горцев обычно были забиты вопросами выживания, а не тем, как правильно подавать руку новым знакомым. Зачем здороваться десятком слов и совершать бессмысленные телодвижения, если можно сказать «Привет»? Почему держать вилку и нож нужно как-то особенно?