Гобелен… Холодок в животе возник так внезапно, что Орис невольно положила руку на солнечное сплетение. Не нравилось ей это слово. От него начинала болеть голова. Орис поспешила сосредоточиться на другом.
– Нить? – переспросила она. Воспоминания из, казалось, давно утерянной жизни возникли перед её взором. Лес, Айка, потрескивающий костёр, горький запах горящих трав, и мир, который предстаёт перед ней в новом свете. – Я знаю, о чём вы говорите, – ошарашено призналась Орис, не веря, что наконец-то в её голове начала выстраиваться какая-то цельная картинка.
– Конечно, ты знаешь, – Майрис улыбнулась и склонила голову к плечу. – Ты же ведунья. Горцы куда ближе к магии, чем кто-либо иной в этом мире.
– И когда я колдую, выходит, я тяну за нить? – воскликнула Орис, не в силах совладать с переполняющими её эмоциями. Пример, показанный на платке, теперь казался особенно удачным. Майрис, кажется, разделяла её чувства. Глаза её горели, она живо жестикулировала, так непохожая сейчас на себя обычную.
– Именно! – наставница щёлкнула пальцами. – Чем более умело и тонко построено и направлено твоё заклинание, тем точнее ты воздействуешь на нить. Это значит, что ты можешь исправлять только ту часть великого узора, которая тебе нужна, не задев и не повредив остальные.
– Значит, если я буду действовать неосторожно… – воодушевлённо начала Орис, но Майрис было уже не остановить.
– Ты можешь, наоборот, переправить не только тот узор, что был тебе нужен, но и соседние! И здесь, примера ради, мы возвращаемся к началу нашей беседы. Целители учатся своему искусству десятки лет, и при этом преуспевают далеко не всегда. Это очень тонкая, филигранная работа, и ошибка в лечащем заклинании может быть фатальной. Желая залечить порез на пальце, ты можешь по доброте душевной сгустить своему пациенту кровь, или ускорить ход его жизни, так что он разом постареет на пятнадцать лет. По этой же причине на равнинах охотятся на необученных колдунов. Страшно представить, какие последствия при должной неудаче может понести за собой необузданная магия.
Она ясно представила, как тянет за торчащую из пледа нитку, распуская его полностью. Волшебство впервые показалось ей чем-то по-настоящему пугающим. Если магия и правда единая нить, то, получается, потянув за неё можно распустить… мир? Орис вздрогнула и мотнула головой, отгоняя от себя жуткие мысли. Нет, наверняка это невозможно. В мире просто не может быть волшебника с такой силой. К слову, чем вообще определяется эта сила? Орис болезненно потёрла виски, но, увидев обеспокоенный взгляд наставницы, тут же сделала успокаивающий жест рукой.
– Я порядке, просто пытаюсь всё осмыслить. Значит, магия есть во всём? – уточнила она. – И во всех? Тогда почему же не все могут колдовать? Почему не каждый может дёрнуть за эту нитку?
Как всегда бывало в моменты особого волнения, она не могла справиться с тем, что речь её становилась быстрой и сбивчивой, а голос – высоким и звонким, как у ребёнка. Впрочем, они с Майрис сейчас казались отражением друг друга.
– Это зависит лишь от твоего узора, – ответила Майрис, с плохо скрываемым умилением наблюдая за тем, как Орис нетерпеливо подскакивает от переполняющего её волнения. – Узор отражает саму нашу суть. В его рисунке особые умельцы могут прочитать всё о нас: наши силы и слабости, наши склонности к определённой магии или другим вещам.
– В смысле, это выходит, что всё предопределено? – возмутился Марбл. Майрис и Орис одновременно повернулись к нему. Майрис посмотрела на него благосклонно, а Орис ехидно улыбнулась. Марбл смутился. – Нет, вы не подумайте, что я интересуюсь вашей хре… наукой, – принялся оправдываться он. – Просто жду, пока чайник закипит. А тут такие новости.
– В какой-то мере, – наставница развела руками. – Как предопределён цвет волос и глаз, так природой предначертано тебе, Марбл, быть стремительнее и выносливее, чем твоя сестра. Это не значит, что вы не можете это изменить. Ты можешь днями лежать возле очага и набивать брюхо, пока не превратишься в подобие свиньи, загубив то, что было подарено тебе от рождения. А можешь продолжить тренироваться каждое утро, чтобы отточить свою силу и ловкость.
Судя по довольному лицу брата, из всей речи Майрис он уловил только похвалу себе любимому. От наставницы это не ушло. Она вздохнула, благодушно улыбнувшись, взглядом проводив направившегося к кухонным тумбам Марбла. Орис сидела молча, пытаясь переварить всё сказанное.