Угрожающее предостережение.
***
Они вернулись к хижине. Наставница дала паучихе указание забрать дичь, и Кагуя тут же радостно ускакала в лес. Орис устало села на крыльце, привалившись к столбу. Только сейчас она увидела, что рука у неё по-прежнему в крови, но ей было всё равно. Марбл посмотрел на неё с интересом, но не решился ничего спросить.
– Сегодня упакуемся, а завтра с утра выступим, – объявила наставница. – Обычно я захожу в деревню за хлебом и прочими припасами в путь, но, я так думаю, не стоит вам там появляться.
– Ну почему же? – недобро улыбнулась Орис. Марбл посмотрел на неё полными ужаса глазами.
– Ты двинулась, сестрица? – спросил он на родном языке, игнорируя намекающие взгляды Майрис. – Нас же там закопают! Да и как ты посмотришь в глаза какому-нибудь Трэвису или Рогану?
– Вот так и посмотрю, – заверила его Орис. Майрис одарила их лучезарной улыбкой.
– Бояться нечего, дети мои. Во-первых, будь ваши друзья в деревне, я бы давно уже поговорила с ними. Но их там нет. Во-вторых, если наши милые горные дикари решат к нам прицепиться, я легко и доступно объясню им, что именно они перепутали в этой жизни.
Примчалась Кагуя. В её мощных челюстях горный козёл казался довольно жалким. Майрис велела Марблу запечь его на углях, чтобы мясо было удобнее взять с собой. Пока брат возился с едой, Орис помогала наставнице собрать оставшиеся вещи в сундук. Она приносила со всего дома книги, одеяла и посуду, а Майрис укладывала их.
Всё происходило стремительно. Вещей было не так много. Майрис велела лечь спать пораньше, чтобы отдохнуть как следует, но, конечно, сон никак не шёл. Снова тревожили головные боли, впрочем, Орис уже привыкла, что у неё постоянно что-то болит. Как же хотелось нашептать обезболивающую формулу! К несчастью, тут речь шла уже не только о привыкании, а о том, что Орис буквально могла взорваться от перенапряжения… вероятно. Но какой смысл учиться магии, если ты боишься её применять?
Сев на свою подстилку, она внимательно посмотрела на спящую наставницу. Её дыхание было спокойным и ровным. Орис в сомнениях закусила нижнюю губу, тут же пожалев об этом: с её дурной привычкой постоянно кусать нечастную губу, та была больше похожа на использованную мочалку, а не на часть лица, и начинала кровоточить, едва стоило к ней прикоснуться. Нервно слизнув кровь, Орис отметила, что излюбленный ею метод вышибать клин клином, то есть отвлекать себя от боли другой болью, в этот раз не сработал. Голова болела всё так же отчаянно, опоясывающая боль особенно сильно пульсировала в висках и затылке. Спать с такими ощущениями не представлялось возможным.
Орис глубоко вдохнула, ещё раз бросила короткий взгляд на Майрис, и, наконец, решилась. Как жаль, что нити магии так сложно увидеть! Колдовать было бы гораздо проще, будь они заметны. Впрочем, с тех пор как она узнала, как устроена магия, слова, движения и голос воспринимались ею не как древняя молитва, обращённая к духам, а как тонкий инструмент, игла, с помощью которой проще исправлять узоры. Формула состояла из неотделимых друг от друга элементов: безымянные пальцы касались больных висков, указательные рисовали круги за ушами, а губы шептали знакомый текст. Орис знала, чего хочет, чувствовала, как её узоры загораются ярче, как напряжение струится по телу, как загорается в животе успокаивающее магическое тепло. Майрис не говорила ей, но Орис была почти уверена, что если заклинание сорвётся, станет опасным – она поймёт это. Что-то будет не так. Либо вместо тепла будет жар или холод, либо вместо приятного напряжения её пронзит боль в каждой чёрточке невидимого рисунка – но сейчас всё было правильно. Привычно. Вместо головной боли пришло облегчение. Она надеялась, что Майрис спит достаточно крепко, чтобы не почувствовать свершившееся в доме колдовство. Однако, как ловко у неё получилось! Она вспомнила, как отец и Корин вечно мучились с обезболивающими средствами. Делать их сложно, а действуют они не на всех и не всегда. Всё становится проще с магией. Если бы Айка хотела, если бы не эти глупые принципы невмешательства, скольким людям ведуны могли бы помочь!
Глупые принципы. Орис нахмурилась. Когда она успела пропитаться идеями Майрис настолько сильно, что, сама не замечая, начала соглашаться с ними? Раньше такие мысли вызывали у неё злость и несогласие, теперь же лишь совесть прошептала: «Ты предаёшь Айку». Но разве иметь своё мнение – это предательство?