Он глянул через плечо на Корина Блайта, который только что вошёл внутрь, и бросил коротко:
— Обыщите здесь всё, перетряхните дом от чердака до подвала, не хватало ещё нарваться на какую-нибудь засаду, и выставь караулы.
Он перевёл взгляд на хозяйку и спросил холодно:
— Здесь есть какой-нибудь лекарь? Кто-нибудь кто умеет держать в руках иголку и штопать раны? И ещё в этом доме найдётся что-то покрепче того пойла, что тут повсюду называют элем?
Викфорд открыл сумку в поисках собственной фляги с бьяхой — крепким напитком, который не чета местному элю. Но фляга оказалась почти пуста.
Найрэ Нье'Келин неопределённо пожала плечами.
— Лекаря нет, всех перебили ваши… те кто были здесь до вас, а из пойла у нас только вода из ручья.
Викфорд вытащил из сумки стрелу с наконечником из балеритской стали, и хотел уже бросить её на стол, но увидел, как изменилось лицо хозяйки дома, хоть она и попыталась это скрыть.
— Хм, вижу, что вам, найрэ знакома эта вещица?
Он повертел стрелу, и в тусклом свете, пробивавшемся из двух не заколоченных окон, её наконечник казался молочно-сизым, как ягода терновника.
— А чего же в ней незнакомого? Стрела это, — снова пожала плечами хозяйка дома, придав своему лицу безразличное выражение. — Война, так вот и стрелы повсюду.
— Взять её, — бросил Викфорд своим людям.
Два наёмника с готовностью выкрутили женщине руки, и связав верёвкой, усадили на грубый деревянный стул. Викфорд прислонился плечом к большой стене камина, прижимая к телу раненую руку. В холле было сыро и гуляли сквозняки, и хотя на улице стояли последние дни лета, ему было холодно.
Сейчас бы погреться у огня…
Озноб колотил его всё сильнее.
— Послушайте, найрэ, — произнёс он, не сводя глаз с хозяйки дома, — мне нужно немного: лекарь, бутылка бьяхи, и узнать, кто хозяин этой стрелы. Вижу, что он вам знаком. И если всё это у меня будет, даю слово, я вас не трону, и мои люди здесь тоже никого не тронут. Но всё это мне нужно быстро. Вы меня понимаете?
Но хозяйка дома молчала и упёрто смотрела в тёмный угол. Викфорд подошёл, достал из ножен кинжал и поднёс его к подбородку найрэ Нье'Келин.
— Я вижу, что вы умная женщина. И вы знаете, что я добьюсь того, что мне нужно, так или иначе. Давайте не будем всё усложнять.
Найрэ Нье'Келин скосила глаза на кинжал и произнесла тихо:
— Лекарь есть. И бьяха найдётся, а чья это стрела я не знаю. Правда, не знаю.
— Неправильный ответ, найрэ Нье'Келин. Я обойдусь и без лекаря, и без бьяхи, но вот хозяина стрелы вам выдать все-таки придётся.
Он не собирался её пытать или бить, такое было не в его правилах. Он сражается с мужчинами, а её достаточно лишь припугнуть, и это самый короткий, чтобы путь получить желаемое. Викфорд по глазам видел — она и так всё расскажет. В этом замке её дети, слуги, хозяйство, а глупое упрямство найрэ Нье'Келин, просто дань бессмысленной балеритской гордости. И как бывает в итоге — гордость всегда тащит за собой горы трупов. Но сейчас Викфорд был слишком зол и слишком напуган собственной слабостью и перспективой умереть прямо здесь, на грязной соломе, чтобы вести долгие переговоры. Он лишь поднёс лезвие кинжала к глазу хозяйки дома и спросил:
— Вы хорошо подумали над ответом, найрэ? Покушение на королевского агата — серьёзное преступление. За пособничество — костёр. Вы хотите, чтобы мы всё тут сожгли? Брин? Тащи факел.
— Не надо факел! — раздался звонкий голос откуда-то со стороны тёмного провала лестницы. — Это моя стрела.
Викфорд обернулся и опустил кинжал. В сумерках на другой стороне зала стоял юноша — штаны, куртка, в руках шапка с пером. Лица было не разглядеть.
— А ты смелый, — криво усмехнулся Викфорд, — за это, пожалуй, смерть твоя будет быстрой. Иди сюда, если хочешь, чтобы найрэ Нье'Келин осталась жива.
Юноша вышел из темноты и сначала Викфорд услышал, как кто-то из его псов тихо присвистнул. А следом шепоток:
— Так это девчонка! Командора ранила какая-то балеритская замухрышка!
Вошёл Брин с факелом, и Викфорд, буквально выдернув его из рук, поднял вверх, чтобы разглядеть смелого стрелка.
«Балеритская замухрышка» шагнула в неровный круг света и, вскинув голову, посмотрела прямо Викфорду в глаза.
«В глазах фрэйи отражается зелень всех лесов Балейры». Почему-то слова этой песни пришли ему на ум когда он взглянул в её глаза. Не глаза — изумруды. Сомнений не было, перед ним стояла самая настоящая фрэйя. Очень, очень красивая фрэйя. И даже в мужской одежде, испачканной землёй и травой, даже с волосами собранными сзади в простой хвост и грязными руками, она была чудо, как хороша. Светлая кожа, тёмные брови изогнуты дугами, а губы… Викфорд почему-то подумал, что целовать такие губы должно быть безумно приятно. И на вкус они, как дикие ягоды. Должны быть такими. Розовые, и кажется, что чуть припухшие, словно от поцелуев, но не капризные, нет, скорее своенравные, только кривятся в презрительной усмешке.