— Но… ты им веришь? — спросила Бригитта чуть тише.
— Верю ли… Знаешь, — голос дяди тоже стал тише и глуше, — я видел пустоши, будто язвы в земле. Нет леса… Деревьев, травы, зверей… Один только серый туман. И они расползаются, эти язвы, и с каждым убитым они всё больше. И король, наконец, это понял. Зачем ему нужен этот край, если от него останутся одни голые камни?
Голоса удалились, дядя и тётя отошли куда-то вглубь комнаты, а Эрика поджала ноги и обхватила колени руками.
О чём они толкуют? Война закончится? Неужели дядя говорил про мирный договор? Это было бы хорошо…
Голоса вернулись.
— Ну не знаю, с чего вообще ты взял, что она здесь? — фыркнула тётя.
— Не лги мне, Бригитта! Наши с тобой головы держатся на плечах только потому, что я обещал найти её здесь. Я знаю, что ты её прячешь.
— Моя-то голова здесь при чём? Я знать не знаю, где дочь твоего брата. У меня своих ртов полно, с чего мне тут прятать ещё и Эрику? Да и как по-твоему она бы сюда добралась?
Эрика напряглась, встала на одно колено, чуть сползла к краю, упёрлась на полу обвалившуюся горгулью и наклонилась, прислушиваясь. Дядя и тётя говорили в покоях Бригитты, а четверо тавиррцев стояли внизу под окнами. Один пинал балюстраду, другой, тот, кого она хотела снять стрелой, жевал травину, и все они переговаривались, лениво рассматривая двор.
— Её видели. Узнали и донесли. Хорошо, что я слышал этот донос и… — сказал дядя, но Бригитта его перебила.
— Ты теперь служишь тавиррским собакам и слушаешь их доносы? — в тихом голосе тёти прозвучало неприкрытое презрение. — Они отрубили голову твоему брату, сожгли мою сестру, а ты теперь лижешь им сапоги?!
У Эрики сердце ушло в пятки.
Узнали?! Донесли?! Триединая мать!
— Такова цена, Бригитта. И наша племянница часть этой цены. Ты либо сама её позовёшь, либо её найду я. И лучше бы она, и правда, нашлась, — голос дяди стал глухим и раздражённым. — А не то…
— А не то, что? Ты и нас сожжёшь, проклятый предатель? — воскликнула Бригитта. — Ищи, если хочешь, но её здесь нет!
Дальше Эрика слушать не стала. Смысл разговора и так был ужасающе понятен.
«Эрика часть этой цены»! Проклятый дядя продал её за мешок золота королю Тавирры! И теперь её голову наденут на пику рядом с головой отца на главной площади Кальвиля и будут глумиться! Нет уж! Лучше смерть в бою!
Она в ярости оттолкнулась ногой от каменной горгульи, но та не выдержав такого натиска, внезапно треснула пополам, раскрошилась и посыпалась вниз каменным дождём прямо на головы незваным гостям. Послышалась брань, и Эрика не дожидаясь, пока ей в спину полетят стрелы, быстро взобралась наверх и побежала по коньку крыши.
— Эй! Стоять! Держи девчонку! — крикнул кто-то снизу. — Держи её!
Краем уха она услышала гортанную брань, звон стали, собачий лай и увидела, как тавиррцы бросились по двору врассыпную. Эрика остановилась на краю балки, вскинула лук и выпустила три стрелы, одна из которых попала в цель, и побежала дальше. Её гнали злость и страх, и она прыгала, как серна: на крышу конюшни, на старую осыпавшуюся кладку стены, а уже с неё на солому, почти не глядя. Бежала по выкошенному лугу вниз, в заросли таволги в розовых метёлках цветов, и уже оттуда в густой ольховник над ручьём. Но ей не хватило всего три шага, чтобы нырнуть в его спасительную зелень.
Сзади раздался знакомый свист, и ноги из-под неё будто вылетели. Эрика упала навзничь, лицом прямо в густую шапку клевера. Её лодыжки плотно обвил ярг — длинный тонкий кнут с жилами живого серебра, из которого нельзя выпутаться. Айяаррское оружие, которое люди обратили себе на службу.
И подумалось только — как же глупо она попалась.
От обиды и злости слёзы едва не брызнули из глаз, и она изо всех сил цеплялась пальцами за клевер, выдирая его вместе с цветами, пока её тащили этим кнутом назад, прочь от спасительных зарослей. Она хотела вывернуться, и умудрилась даже достать из-за пояса кинжал, но ей заломили за спину руки, связали верёвкой и отобрали, и кинжал, и колчан, и лук. Она лежала, уткнувшись лицом в траву, чувствуя ноздрями запах свежескошенного сена, и вдруг увидела перед собой листочек с четырьмя лепестками.
Встретить четырёхлистный клевер доводится не каждому в этой жизни. И считается, что это к очень большой удаче.
Но воистину говорят: удача — жестокая Богиня. А ещё, что у Богини Танаис два лица, и одно из них с улыбкой, а другое с оскалом. Поэтому, когда она протягивает руку — не зевай, успей за неё ухватиться, пока Двуликая Танаис не повернулась к тебе другой половиной.