— Что это у тебя за друг такой? — говорит Вовка с моей палаты.
Он мне нравился. Толстый, спокойный. В палате, и во всем отряде он имел авторитет.
— Он жид.
— Он вообще не жадный, — возразил. Хотя я тогда еще не знал, жадный, не жадный. В моей семье (бабка — вот и вся моя семья) антисемитизма не водилось, я и не понимал, что это слово значит.
Они, думаю, тоже не очень представляли. Еврейского в нем не было ни столько; просто такое оскорбление, ходовое. В столовой он мне улыбнулся и руку поднял — привет. Видно, совсем одиноко было. Они заметили.
— Он мне и не друг, — попытался я объяснить, — …а вообще, — по наитию, — тебе чего? С кем хочу, с тем дружу!
Он только плечами пожал. После моего недолгого триумфа в качестве сапёра они, пожалуй, не возражали, если бы я захотел с ними.
А как? Если б я и решил с ним дружить? В столовой я его с того раза не видел, стал уже думать, что уехал, он же говорил, домой. Нет, не говорил. Любовник какой-то. Врет он всё, Хлестаков!
Дело кубарем катилось к концу. Как всегда под конец, даже захотелось притормозить, в палате уже меня замечали, а под финал попросили: «Ну ты, писатель. Расскажи, что ты девкам читал». Заинтересовало, чего такого меня после отбоя зовут; другим же в женскую часть хода не было.
Прощальный костер, который я уже дважды в гробу видал; и вот — автобусы. И он.
Стоит; ни к кому не подходит. Стоял так, будто не от него все, а будто он — их. Оно и несложно с его ростом. Руки в карманы, усмешечка через губу. Не горбился.
А расселись: отряд — автобус, отряд — автобус. Смотрю, за два кресла впереди меня.
Автобус едет сквозь лес. У меня в мозгах всё шевелится. Контингент сборный, из разных мест, до вокзала, оттуда — по поездам.
Выехали на шоссе, тут я поднялся, пробрался по проходу, говорю соседу в ухо:
— Можешь пересесть?
Он на меня вытаращился.
— Уйди! — говорю, — там место свободное.
Хлопнулся сам.
— Ты куда едешь? — Имел в виду: в каком городе.
Он отвернулся от окна. На меня внимательно глянул.
— К тебе.
У меня всё завертелось. Почему нам не жить в одной квартире? — я могу на полу спать, помнил, очень давно, когда с матерью был. Я понимал, что с бабкой не выйдет. Где-то мягкая — в другом была хуже, чем конец молотка.
Так и сказал:
— Так бабка же.
— Бабку можно замочить, — он веселится. — Деньги забрать, и — в бега. А квартиру сдадим. Товарняками передвигаться, чо? Заебато.
— Опять ты, — с отчаянием говорю, — начинаешь.
— У меня пацаны, — и поехал месить. Как дошел, как с бабами развлекаются, я не выдержал: — Заткнись! Пересяду.
— Ссышь. Сапёр.
— А ты ревизор. Читал? В школе учили.
Он опять на меня посмотрел внимательно. Но заметил:
— Ты мне еще за тот раз задолжал.
— Ну так дай мне, — говорю.
— Нет. Потом. Я придумаю, чем с тебя взять.
А приехали уже почти, по городу, стоим на светофоре. Я луплю с потолка: — Дай мне свой адрес.
— Зачем?
— Придумаю. Чем расплатиться.
— Есть чем записать?
Записать нечем, ни у меня, ни у него. — Говори, я запомню.
Полезли все вниз.
А на бану — кипеш. Поезд стоит; автобус ихний давно уже стоит. Одного не хватает!
Налетела вожатка: ростом — с него, щеки — пунцовые. И ну орать.
Он что-то сказал. Могу представить, что он ей сказал. Что-нибудь про трусы.
И пошел от автобуса, от поезда, куда-то.
Тут двое вожатых наскочили. Завернули ему руки. В таком положении трудно стоять. Согнули почти до земли. Эта подбежала и вцепилась ему в волосы. Волосы у него тогда длинные были. Ну, как: не стриженые два месяца.
Я, может, должен был кинуться ему на выручку. Я не мог. Я бы ему не помог, с такой помощью. А он бы знал, что я всё видел. На глазах у всех, ясно, но — у меня.
Лучше было сделать вид, что я не вижу этого всего ничего.
Прибежала бабка и утащила меня оттуда.
Бабка боялась как смерти, что я в что-нибудь такое ввяжусь. Зря боялась, я ни в чем таком никогда не участвовал.
Там уже сразу осень, школа наступила. И оно как-то забылось. Адрес-то я помнил. Лучше было не вспоминать.
Со Стругацких меня повезло на физику.
Сначала — Лем. «Сумма технологии». Интересно, но мало понятно, пропускал кусками. Вернулся, перечитал. Журналов набрал охапку, «Наука и жизнь», «Химия и жизнь». Химия — это не то. Вернулся, перечитал учебник по физике, сначала за пятый класс, потом шестой. Энергия.