Он был великодушным. А разве может плохой человек обладать этой чертой?
Возможно, именно он поможет ей найти свое место, а она — вернуть его на путь, которым шли его достойные предки так долго и уверенно.
И что же случилось с Богами, раз они решили бросить все на произвол судьбы?
Небо над ними вспыхнуло багряным. И еще раз. Что-то вроде северного сияния? Или природный катаклизм?
— У Симпатов неспокойно. Нам нужно спешить.
— Что значат эти вспышки?
— Что кто-то из них погиб.
— Как странно. Как такое возможно?
— Они связаны со своей планетой. Она словно большой эмоциональный энергетический комок. Когда у них умер король, здесь шли дожди и солнце не показывалось на небе около месяца, так велика была их скорбь.
— Как необычно.
— Когда-то в войне эта планета горела. Они гибли сотнями, их жестокость зажигала небо.
— С кем они вели войну?
— Многие желали захватить их скипетр, полагая, что в нем есть часть Талисмана.
— Чем же так важен этот Талисман?
— Он может создавать целые миры и народы, и может их уничтожать. Он обладает огромной магической силой, способной изменять время и пространство. Говорят, Боги могли исправлять что-то в том, что уже создали, по своему усмотрению. Было слишком много желающих сделать это за них. Кто-то хотел больше власти, больше силы, а кто-то хотел избавится от своего дара.
— Люди никогда не довольны тем, что имеют.
— И это говорит не в их пользу. Просто не умеют это ценить или пользоваться своими талантами.
— Почему вы не смогли отыскать части столько времени?
— Я не знаю, почему никто не мог обнаружить хоть что-то. Ни Волшебники, ни Провидцы, ни даже те, что считает себя произошедшими от самих Богов-Прародителей.
— А твой народ не охотится за Талисманом?
— Мы сохраняем нейтралитет. И нам не на что жаловаться.
— Хотя бы самодовольства вам можно было бы и поубавить.
— Самодовольство — наше лучшая черта, — ухмыльнулся Аргус.
Он взял ее на руки и их фигуры стали размытым пятном, удаляющимся в сторону портала.
Следующее измерение встретило их белыми хлопьями снега. Он был серебристым и Кире показалось, что она в сказке.
Очертания деревьев, притрушенных этой волшебной пылью, переносили ее в родной город, а еще точнее — в детство. Когда все вокруг казалось невероятно прекрасным, за ветвями прятались феи и мысль, что ты — часть волшебного мира, была неоспоримой.
Кира одела все теплые вещи, которые были у нее с собой. И пожалела, что не купила себе шубу, когда Аргус щеголял своей кредиткой в бутике.
Через полчаса ее руки и ноги закостенели, пальцы не шевелились, зато зубы отбивали чечетку.
Аргус снял с себя куртку и отдал ей. Но кожа не могла согреть так, как мех.
Он взглянул на съеженное тело девушки и вздохнув, опять взял на руки. Его силы тоже имели предел, но если он не выложится сейчас на полную, его спутница превратится в ледышку.
Она прижалась к его телу, стараясь впитать как можно больше его тепла. И ему показалось, что глубоко вдохнула его запах.
Каменный двухэтажный домик с массивной деревянной изгородью манил мягким светом, льющимся из окон. Это бы не просто постоялый двор. Эта была настоящая гостиница, где можно комфортно устроится на ночь.
Прямо в холе стояли столы. Сновали девушки, разнося горячие блюда, от которых поднимался пар. У Киры потекли слюнки. Она хотела есть так сильно, что подгибались ноги. Аргус усадил ее за ближайший стол и подошел к симпатичной пышногрудой брюнетке, которая тут же начала пожирать его глазами. Он флиртовал в ответ.
Аргус взял две раздельные комнаты. И Кира подумала, что он начинает ей доверять, уважать ее право на личное пространство.
Когда он плюхнулся рядом на массивный деревянный стул, с его губ не сходила плотоядная улыбка. Проследив за его взглядом, девушка поняла его причину. Брюнетка не сводила с него глаз. Она облизала красные губы и он улыбнулся еще шире.
Что-то неприятно кольнуло в груди. Аргус взял отдельные комнаты, потому что планировал уединится? С этой местной шлюхой?
Она вполне красивая женщина, одернула себя Кира. А взрослые люди сами решают, что им делать. Тогда почему же она чувствует себя преданной?
Горячее жаркое вновь вернуло ее тело к жизни. Однако в душе было пусто и тяжело.
Они поднялись на второй этаж по узкой лестнице. В коридорах вместо ламп на стенах весели странные камни. Они светились изнутри мягким оранжевых светом и напоминали застывшее пламя.
Ее комната была совсем крошечной. Обитые деревом стены, маленькая кровать у окна, стул и пара полок на стене. Обстановка была спартанской, но эти удивительные камни добавляли ей тепла и уюта.
Аргус порылся в своей сумке и достал браслет. Красивый, с алыми камнями и странным орнаментом.
Он взял руку Киры. Она не сопротивлялась. Щелкнул запорный механизм и на ее запястье красовалась самая удивительная вещь, какую она видела!
— Он очень красивый, — Кира подняла глаза на мужчину. Ей никогда не дарили драгоценностей. В его взгляде ничего не прочесть.
— Такой же будет и у меня, — ответил он, одевая браслет на правую руку.
Как это романтично. Они носят одинаковые вещи. Прямо как юные влюбленные, покупающие кулон с двумя половинками сердца и вешающие их каждый на свою цепочку.
— Ты не сможешь выйти отсюда без меня. Дальше, чем на десять метров, этот кулон тебя не пустит.
Слова осколками льда впились в тело, убирая розовую пелену с глаз. Она наивная дура! Вообразила себе, что это обычное украшение. А это тюремные кандалы.
Он молча развернулся и вышел. Она осталась одна, еще более потерянная и одинокая чем прежде.
Машинально положила рюкзак на полку, села на кровать, тупо уставившись на блестящие камни. Кто украшает наручники? Неужели клетка станет краше, если будет в драгоценностях?
Бело-серебристый снег падал за окном, но пейзаж больше не казался сказочным. Он стал именно таким, каким был — чужим.
Шкура на кровати, служившая одеялом, была мягкой и грела замерзшие руки. Кира принялась пальцами перебирать темный ворс.
Странно, как же она так ошиблась в нем?
Обычно она всегда видела то, кем являлись люди на самом деле. Она гордилась этой способностью.
За явными недостатками она всегда могла рассмотреть скрытые достоинства, которые на самом деле составляли суть человека. И наоборот, люди, которые нравились абсолютно всем, могли вызвать в ней отвращение. Потому что совсем мелкий поступок, неосторожное или неточное слово не проходили мимо ее внимания. И тогда она замечала эту червоточину, ведущую в отвратительную клоаку, прикрытую обаятельной улыбкой.