— Дима, это, наверное, тот джип, на котором твое желтое пальто уехало! Делаем ноги!
И рванулась. И вновь ее Дима удержал.
— Тот был «лексус», а этот «мицубиси». Сейчас главное — не дергаться.
…Элегантный набриолиненный красавец из джипа, взявшись за то же ухо, помог подняться еще мало что соображавшему бойцу. Заглянув в чумовые глазки, укорил по-отечески:
— Я же просил вежливо, по-братски, на улыбке.
Малому наконец удалось полноценно вдохнуть.
— А я как? Даже брателлой этого фофана окрестил.
— Даже! О господи, сколько раз себе зарок давал не поручать деликатных дел исполнителям.
Плохонькое пианино дребезжаще извергало под пальцами серьезной седовласой дамы нечто смахивающее на регтайм. Поджарая женщина средних лет вольно вышагивала по паркету профессионально вывернутыми ступнями мускулистых ног и настойчиво отсчитывала, подчеркивая синкопированный ритм:
— И раз… И два… И три…
В полотнах солнечного света висела пыль. Она была неподвижна, а молодцы и молодицы третьего курса стремительно и в лад перемещались от стены к окнам и обратно.
— И раз… И два… И три… Руки, руки, девы!
Захар Захарович решительно распахнул дверь, вошел в зал, помотал башкой и сказал сам себе:
— Ну и дух тут! — И уже женщине с поступью балерины: — Людочка, можно вас на минутку?
Женщина Людочка три раза хлопнула в ладоши и объявила:
— Перерыв! — Подошла к Захару Захаровичу и произнесла с холодной безукоризненной уважительностью: — Слушаю вас, профессор.
— Зачем уж так торжественно — профессор? Вы бы по— простому и сразу: народный артист России и кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» третьей степени.
— Вы все шутите, Захар Захарович, а мне не до шуток: Колосов, который, по сути, ведет всех, на полчаса опоздал, и вот вы…
— И мне не до шуток, Людочка, — он глянул на часы. — Всего двадцать минут осталось. Распустите их, а?
— Не в силах отказать народному артисту и кавалеру ордена «За заслуги перед Отечеством». Да и занятия, собственно, уже сорваны. — Она обернулась к выжидательно замершим студентам: — Все! Финита на сегодня.
А Захар Захарович рявкнул:
— Колосов, иди сюда!
Народный артист и кавалер отвел студента в безлюдный торец коридора и с шипящим возмущением спросил:
— Ты понимаешь, что ты наделал, обормот несчастный?
— Я никого не убивал, — без всякого выражения твердо сказал Дима. — И пока прохожу у них как свидетель.
— Именно пока! Убивал не убивал — какая разница! Вдруг посадят, а у меня три премьерных спектакля подряд. А ты без дублера! — Захар малость успокоился и заботливо поинтересовался: — Тебя посадят?
— Вам полковник Лапин позвонил? — вопросом на вопрос ответил Дима.
— Лапин или не Лапин — уже не помню. Но какой-то полковник.
— Ему лучше знать: посадят меня или не посадят. У него надо спрашивать.
Захар Захарович опять взвился:
— И спрошу, нахал ты эдакий! И спрошу!
Он развернулся и зашагал прочь. Группа, которая осторожно подступала к торцу коридора, в деланом испуге прижалась к стенам, пропуская разгневанного мастера.
Первыми, как бы по праву некоторого соучастия, подошли к Диме Наталья и Алексей, который мягко поинтересовался:
— Ну и что он?
— В горе от того, что меня посадят.
— Вот уж не думала, что наш Захар такой сердобольный! — изумилась Наташа.
— А ему в спектакле заменить меня некем, — завершил незаконченную фразу Дима.
— В ментуре-то у тебя что? — спросил Леха.
— А черт их знает!
Группа была уже рядом, слушала непонятный разговор. Когда же возникла пауза, ее прервал радостный вопрос Ксюшки, партнерши Димы по спектаклю:
— Дима, а какие чувства возникают у человека после того, как он убил?
Алексей глянул на Ксюшку и повертел пальцем у виска:
— Знал, что кретинка, но не до такой же степени.
Но Ксюшка, поблескивая азартными глазами, пояснила:
— Ну, конечно, ты не убивал! Но чувства человека, обвиняемого в убийстве…
— Ты чего несешь, метелка? — взорвавшись, злобно перебила Наталья. Но готовый у нее уже монолог не дал произнести Захар Захарович, спешной иноходью приближавшийся к ним. Подошел, удавьим взглядом окинул всех и приказал:
— Ну-ка все в аудиторию.
— А до начала еще двадцать минут! — напомнила нахальная Ксюшка.
— Тогда в буфет. А ты, Дима, останься.
Они смотрели, как группа удалялась, на ходу что-то оживленно обсуждая. Ребята размахивали руками, иногда притормаживали, сбиваясь в кучку, но уходили, уходили.