— Не верю никак. А мы еще сюда придем?
Мы тут жить будем! Нет, сразу перевезти тебя сюда я не обещаю, но в город мы переедем. Как можно скорее, в идеале завтра.
— Как завтра? А как же Залинка?
А что Залинка? Начнешь нормально зарабатывать, дашь ей денег, она улетит в Казань к родным. Она же хотела?
— На самолет? Ты что! Это ж деньги какие!
Пустяковые. Тут у каждого такие есть. Теперь даже у тебя.
— Нет, но я не могу сейчас ее оставить. Ее муж ищет, он знаешь какой? Он убить ее хочет. Она же не может свой чип светить, иначе он узнает, где она. Я за нее и в город ездила, за всякими справками, и ее комп на меня оформлен, и в магазин…
Это частности. Она придумает что-нибудь. Тебе сейчас нужно зацепиться здесь, тогда и ей поможешь. Согласна?
— Ну я не знаю… нехорошо это как-то.
— Что ж, пожалуй, хватит. Дальше у нас с вами будет подписка о невыезде.
— П-подписка?
— На самом деле это формальность. После нашей беседы вы не сможете уехать даже в Люберцы. А в камере вы еще насидитесь, это я вам обещаю.
— Не смогу?
Подследственного будто заклинило на повторах. Дознаватель усмехнулся.
— На случай, если у вас есть пропуск в тайный подземный ход до Урала, — если вы исчезнете, ваши мальчишки пойдут по статье. Оба. И наш информатор, и второй. Всего наилучшего.
Шерлок нарочно молчал во время дачи показаний. Лева чувствовал себя одиноким, начинал нервничать и выглядел именно таким безвредным растяпой, которого необязательно закрывать. Но растяпой он не был. Импа можно вживить под кожу, собственно, одна из версий происхождения названия — от «имплант». Томография с высоким разрешением может это выявить, иначе никак.
План на крайний случай они составили давно. Шерлок изводил Леву, требуя безукоризненного соблюдения деталей, и вот теперь пригодилось. Второй чип-идентификатор в руке, с другим именем, привязкой к счету и сетевой историей, пока что спит, но будет активирован в свое время, когда чип Льва Егорова останется в пустой квартире, вживленный коту. Флакон искусственной кожи, которая скроет ранку от чипа и следы инъекций, искажающих реперные точки лица, чтобы не узнали видеокамеры в метро и аэропорту. Билет на самолет, взятый на другое имя, скоро сдадут, и Лева его перезакажет за шесть часов до вылета. Завтра в это время он будет далеко отсюда.
Он просто выполнял все подсказки Шерлока, стараясь ни о чем не думать, чтобы не распсиховаться. В камере он побывал, ему там не понравилось. О мальчишках в особенности старался не думать. Один из них оказался крысой, пусть теперь хлебнет горячего до слез. Другой… ну, ведь он знал, на что мы шли, верно? И я им платил, хорошо платил. Вопрос закрыт.
В городе у него осталось только одно дело. И надо его сделать быстро, пока эти не поняли, что конфискованные у Льва Егорова имп-карты — пустые, точнее, живут на них примитивные тьюринги, игрушечные мастера глубокомысленных ответов.
Обычная подземная улица, обычная стена, облицованная бледно-зеленой плиткой. На стене кабели в защитной оболочке, ящик сервис-центра. В нем стандартные коробочки, каждая — собственность какой-то фирмы. В таких обитают искины, занятые продвижением хозяйского товара в соцсетях: не спят, не едят, отслеживают просмотры, оставляют безупречно натуральные сообщения о том, как шелково и сатиново ложится на губы помада «Дейзи-Блу».
Последняя в третьем ряду, с дешевым логотипом, похожим сразу на несколько популярных логотипов, — каждый, кто заглядывает в ящик, думает, что это чье-то чужое хозяйство, и никто не признает эту коробочку своей. Хозяин не вернется. И разговоры в сетях жители коробочки ведут вовсе не о товарах.
Уходишь из лабы? Чего так??? — Пришел к выводу, что не подхожу для науки. Или она для меня не подходит. Такие дела. — А как ты это понял? — Просто. Ни хера не получается. — (ПЕЧАЛЬ) — А самое обидное знаешь что? Что мне это нравилось. Собирать информацию, планировать эксперимент, вот это все. — Ну так в чем же дело? — ХЗ. Наверное, я неконкурентоспособен. Стою не там, говорю не то. Потом пойму, как надо было, но толку? — Я так мыслю, все дело в том, насколько ты хочешь это изменить. — (УДИВЛЕНИЕ)
«С помощью приема «тенеброзо» мастер усиливает эффект искушения зрителя, затемняя и делая нерезким задний план и высветляя, тщательно и четко прописывая первый план. На это же работает плотное заполнение персонажами пространства картины — им тесно в раме, они имеют потенцию выхода в сторону зрителя. Творение Караваджо взаимно размыкает границы иллюзорного пространства и зрителя, преобразуя человека с помощью проживания чуда…» Голос лектора как вода в ушах, ты здесь и не здесь.