Опустившись на колени на балконе, она оперлась подбородком на руки и наблюдала, как пальцы Сорена порхали над клавишами. Она не знала, что он играет, но надеялась, что он никогда не остановится.
«Благодарность, Элли». Она должна думать о благодарности. Что ж, это несложно. Вот она в церкви слушает, как самый красивый мужчина на земле играет на пианино для нее, хотя должна была быть в колонии для несовершеннолетних.
Действительно безумие. Она так облажалась. Адвокат Хелен предупреждала ее в их первый разговор, что, скорее всего, ей выдвинут уголовные обвинения. Она призналась в нескольких уголовных преступлениях. Если им повезет с судьей, ее отправят в колонию. Если им выпадет ревностный судья, она могла бы оказаться в учреждении для взрослых женщин. Каким-то образом все звезды сошлись в ее пользу.
Суд решил отправить ее в колонию, если она будет отвечать на вопросы о ее отце и его операции. И приговор основывался на отсутствии у нее судимостей и семейной ситуации: разведенные родители, мать, работающая на двух работах, и связи отца с мафией. С ее жизнью могло быть покончено, потому что она была недостаточно сильной, чтобы отказать отцу. Но ей выпал шанс все исправить. Теперь у нее был Сорен. Он был ее священником, и, если он выполнит свою часть сделки, однажды он станет для нее гораздо большим. Что она сделала, чтобы заслужить все это?
Ничего. Совсем ничего.
Музыка затихла. Элеонор не знала, как долго играл Сорен. Часы на стене говорили час, но, безусловно, они ошибались. Прошло несколько минут.
Сорен вернулся в хоры и улыбнулся, видя ее на коленях на балконе.
- Вы играете на пианино.
- И что же заставило тебя так думать?
Она рассмеялась и повернула голову, положив ее на руку, и смотрела на него.
- Вы хорошо играете.
- Да.
- И такой скромный.
Он усмехнулся.
- Скромность - это осознание своих сильных и слабых сторон.
- Почему вы не играете в оркестре или где-то еще?
- Играю. Только по приглашению. Оркестр редко нуждается в пианисте, кроме особых случаев.
- Могу я как-нибудь прийти послушать вас?
- Можешь. Я был бы рад. Музыка помогла тебе размышлять?
- Вроде как. Музыка помогла испытать благодарность за музыку. Не знаю, считается ли это.
- Считается. Музыка - один из величайших Божьих даров нам.
- Не совсем духовно быть благодарной за Иисуса и прощение.
- Бог создал музыку. Ты благодарна за подарок, ты благодаришь дарителя. Что-нибудь еще?
- Да, но это немного глупо.
- В размышлениях нет ничего глупого.
- Что, если я размышляла о том, как будет выглядеть ребенок зебры и гепарда?
- Это будет странным, но не обязательно глупым.
Сорен сел на скамью рядом с ней. Она повернулась и поняла, что сидит у его ног. Она оперлась спиной о стену балкона и улыбнулась ему. Она, определенно, могла привыкнуть сидеть у его ног.
- Хорошо, я расскажу правду. Я благодарна, - начала она, надеясь, что не покраснела, - за вас.
Сорен изогнул бровь.
- Правда?
- Да. Вот и все.
- Элеонор, эти размышления могут остаться между тобой и Богом. Ты не обязана делиться ими со мной.
- Но я хочу. Мне это нужно. Прошлой ночью я была в гостиной и работала над докладом. В своей комнате я не могла заниматься из-за тунца.
- В твоей комнате тунец?
- Долгая история. Просто помните, если у вас когда-нибудь останется половина сэндвича с тунцом, выбросите ее куда угодно, только не под кровать.
- Мудрый совет.
- Короче, мама смотрела новости, пока я писала. Я не обращала внимания, но потом они начали говорить о той девушке. Джеррика как-то там.
- Твоя знакомая?
- Никогда о ней не слышала. Но ей шестнадцать, как и мне. И она была в колонии для несовершеннолетних целый год. Её показывали в новостях, потому что она попала в госпиталь.
- Она была больна?
Элеонор покачала головой.
- Беременна. Девушки, запертые в тюрьме, не могут забеременеть, верно? Вокруг одни девушки. Девушки и охранники.
Сорен скрестил пальцы и с отвращением покачал головой.
- Один из охранников насиловал ее. Неоднократно. Она попала в новости потому, что они проводили тест на отцовство, чтобы получить улики против охранника. Знаете, почему она попала в колонию?
- А хочу ли я знать?
- За вандализм. Граффити. Она расписывала машины краской из баллончика. Я угнала пять машин и попала на исправительные работы. Она разрисовала их, и ее изнасиловали в колонии. Мама видела этот сюжет. Она видела, как я смотрела его. Она сказала: «Поблагодари Бога, что это не ты. На ее месте могла быть ты». Не знаю, стоит ли мне благодарить Бога. Почему он спас меня, а не Джеррику? Но мне стоит поблагодарить вас. Так что, спасибо.