Нас четверых повязали и дали от десяти до двадцати пяти.
Мне одному из всех уже было восемнадцать, поэтому и дали больше всех, хотя ни часов, ни денег я и не видел.
Ещё в тюрьме я прилепился к ворам. Во-первых, к кому-то нужно было примкнуть, чтобы уцелеть, а во-вторых это были москвичи из нашего района. За них и держался. Приняли меня уважительно, потому что держаться достойно я умел. На зоне тоже был с ворами.
Когда на Микуньской пересылке менты стравили воров с суками, и сук перерезали, воры отправили меня и ещё одного парня, тоже с четвертаком на вахту, чтобы менты могли закрыть дело.
А то могли выдернуть любого. А нам терять нечего. Просто добавят снова до двадцати пяти.
У самих воров статьи, обычно, были лёгкие и срока небольшие.
– Идёшь на этап вором – сказали мне на сходке.
И хотя я ни по каким данным и понятиям на вора не тянул, к этому времени воров уже так потрепали, что было не до особого выбора. Я был уважаемым в воровской среде парнем, хвостов у меня не было, и был, что называется, крепким мужиком. Так я стал «вором в законе».
В те времена у ментов была практика, долго на одной зоне людей не держать, поэтому я кочевал по зонам, везде имея хороший воровской авторитет.
Однажды я попал на воровскую зону, где было человек двадцать воров. В основном молодняк. Из старых воров были только двое: парализованный дед, по кличке Старик и сорокалетний москвич по кличке Дипломат. Старик лежал в санчасти в отдельной палате, а Дипломат вершил на зоне все дела. Был он не по делу и беспричинно жестоким.
Любая сходка кончалась чьей-то смертью. Он так мог убеждать, переворачивать разговор и загонять в угол несогласных, что ему почти всегда уступали, чтобы самим не попасть под нож.
Старик, у которого в палате обычно и собирались, бросал свою палку от злости и возмущения, но ничего не мог противопоставить искусству и жестокости Дипломата, который, почти всегда, требовал чьей-то смерти.
Я тоже старался не высовываться, потому что красноречием никогда не отличался, а боялся Дипломата, как и все остальные. Но однажды произошло событие, которое и мою жизнь поставило на грань. Дело в том, что у Дипломата был свой личный «петушок» москвич Славик, которого пользовал только он сам. Никто прикоснуться или обидеть Славика не посмел бы. Обычно Дипломат водил его в баню, где они и запирались вдвоём.
Как-то вечером меня подловил пацан, по имени Дима и сказал, что ему надо со мной поговорить один на один.
От того, что он мне рассказал, я чуть не упал в обморок. Оказывается Славик, с которым Дима дружил ещё в Москве, рассказал ему, что это не Дипломат его имеет в бане, а он Дипломата, который под страхом смерти держит при себе Славика в качестве тайного активного любовника.
Говорить об это Славик боится, так как пока дойдёт до выяснений, его просто зарежут. И он просил Диму рассказать это мне, потому что остальных боится. Дима сам в панике, от того что узнал эту тайну.
Что делать? Рассказать? А вдруг это провокация самого Дипломата.
Промолчать? Тоже спросят. На вора льют чернуху, а я промолчал и не спросил с клеветника. Куда ни кинь, везде нож маячит. Что делать?
Иду к Старику. Рассказал.
– А я-то смотрю, что у него не воровская жестокость. Точно, педераст! Теперь тебе, Дубина, надо всё так обстряпать, чтобы нам всем под нож не подставиться, а то эта сука и с чужого хрена себе прибыль выкрутит.
Короче, собрал я пять человек, кому мог довериться. И договорился со Славиком, что он втихаря откроет задвижку в бане.
Славик сам трясётся. Ему и под нож не хочется и петухом оставаться в глазах всей зоны невозможно.
В общем, тихонько босиком входим в баню и включаем свет.
А Славик как был в позе, сзади Дипломата, так, не вынимая, обхватил его руками и держит. Тот вырывается, извивается, а сорваться не может.
Тогда он поворачивается в нашу сторону и заявляет:
– Вам эти сучьи провокации не пройдут, педерасты!
От такой наглости все растерялись, а Славик разжал руки.
Эта тварь хватает кусок стекла и прёт на нас размахивая. И тут уж я не растерялся, схватил трап с пола и врезал ему по башке.
Принесли Старика из санчасти и тут же, на сходке, постановили: Дипломата резать.
А он очухался и нам заявляет:
– Какие же вы после этого воры, если педераста на сходке обсуждаете, да ещё и резать постановляете. С вас же за это потом воры и спросят.
Мы аж ахнули. И тут, сука, вывернулся. Ну, Дипломат, одним словом.
Что делать?
Старик и говорит:
– Пусть фраера ему по вене какую-нибудь гадость запустят.
Все воры ушли, а пацаны ему керосин со слюной по вене запустили, он и издох.