(Ну что, Виттиг? Довольна? Остановила бурю?)
И на ломаном английском добавляет:
(Do you want a ride?[2])
И, не дожидаясь ответа, он забрасывает меня на спину, поддев своими пятью рогами, и движется следом за бурей, которая тем временем снова разыгралась.
XVI
Невольницы
С тех пор как мы с Манастабаль, моей проводницей, разгуливаем по городу, я никак не могу привыкнуть, что они всегда появляются в сопровождении одной или нескольких невольниц. Доходит до того, что, когда случается видеть кого-то из них без свиты, невольно думаешь:
(Then she must be a dyke.[3])
На улицах, в магазинах, на площадях, в публичных садах, в автомобилях, на тротуарах, в автобусах и даже в кафе - везде, где бы они ни появлялись, они приобретают невольниц. Во времена войны и мора невольниц постоянно прибавляется, словно ничего не происходит. Они заслуживали бы хорошей трепки или порки. Но Манастабаль, моя проводница, упрекает меня за эти слова, утверждая, что природа невольниц - того же самого порядка, что природа рабства. Она восклицает:
(Можно подумать, что их вынуждают господствовать - несмотря на то, что, связывая других, они сами оказываются связанными! Да ты посмотри на них, Виттиг!)
В самом деле, лица у них тусклые, походка вялая. На губах бесстрастная, но постоянная улыбка - такова их печальная участь. Руки вытянуты вдоль тела, плечи опущены, они еле передвигают ноги и часто останавливаются или замедляют ход, влекомые вспять беспорядочными движениями своих невольниц. Порой их тянут в противоположные стороны, разрывая на части. Иногда они просто останавливаются и стоят, задыхаясь, не в силах сдвинуться с места. Но в эти моменты они говорят:
(Я в восторге от них!)
Или:
(Не знаю, что бы я без них делала!)
И это правда - когда они случайно оказываются лишенными своих невольниц, они в тот же момент валятся на землю, лишенные всякой ориентации, не знающие, куда идти. Жалкое зрелище! Напрасно пытаешься их поднять и приободрить - они ничего не соображают и снова падают. Они говорят:
(Я уже не могу без них обойтись!)
И надо их видеть, когда их невольницы стараются отцепиться от них, семенят рядом и путаются под ногами, - надо видеть, как они хнычут, когда теряют своих подопечных из виду, и как сильно страдают от своего пагубного пристрастия. Я говорю Манастабаль, моей проводнице:
(Это как гордиев узел, с той только разницей, что здесь надо резать по живому. Ах, Манастабаль, моя проводница! Освободят ли их когда-нибудь от их проклятых невольниц? Я бы так хотела посмотреть, как они будут выглядеть без этого бремени!)
Она отвечает:
(Во всяком случае, нельзя освободить их насильно.)
И напоминает мне, что мы не в аду, чтобы обрекать на мучения осужденные души - мы лишь указываем им путь, как оттуда выбраться, если они сами этого хотят.
XVII
Парад 1
Толпа все растет, по мере того как мы с Манастабаль, моей проводницей, приближаемся к площади Мэрии, чтобы увидеть парад. Солнце сияет, городские холмы зеленеют на фоне яркосинего неба. По ним цепочкой тянутся деревянные дома, окруженные участками геометрических форм, повторяющих их собственные. Дома по большей части выкрашены в голубой, белый или темно-красный цвета. Улицы, примыкающие к площади, пестрят флажками, гирляндами и разноцветными бумажными фонариками. Шум, толчея и суматоха настолько велики, что мне приходится кричать, когда я спрашиваю Манастабаль, мою проводницу, что это за парад, на который она меня ведет. Она коротко отвечает:
(Это что-то вроде ревю, которые устраивают в Фоли-Бер-жер, но под открытым небом.)
Приходится, хочешь не хочешь, терпеть тесноту и давку, пробираясь в первый ряд. Здесь шум еще усиливается. Толпа напирает, все вытягивают шеи и вертят головами, пытаясь разглядеть начало процессии. Манастабаль, моя проводница, все время призывает меня умерить нетерпение, поскольку зрелище того не заслуживает. Несколько раз она резко произносит: