Мисс Трент расправила шелковую вышивку у себя на коленях и хорошо поставленным голосом отозвалась:
– Это, разумеется, обозначает его достоинства. Можно предположить, что он является образцом добродетели. Можно предположить…
– Ерунда! Это означает, что он лучший ходок из всех прочих! – уверенно заявил Кортни. – Особенно на дорогах. Сейчас есть даже такой вид спорта: пешие путешествия, походы… Хотя Совершенным его называют еще как первоклассного охотника верхом с собаками! Грегори Эш, – а уж он знает толк в этих вещах, – рассказал мне, что нет лучшего наездника в седле и даже без седла, чем этот Совершенный. Так, ну раз уж он приезжает, вы не дождетесь от меня, чтобы я хоть раз сел на эту гнедую клячу, которую получил от старика Скиби. Это уж будьте покойны! Ма, у господина Бедгуорса есть чудесная лошадь на продажу. Великолепный скакун! А как голову несет – залюбуетесь! То, что надо, ма!
– О, господи! Как-будто ему будет какое-то дело до того, на какой лошади ты будешь сидеть! – презрительно поморщившись, проговорила мисс Вилд. – Сэр Уолдо – это нечто другое… Первый человек в свете. Человек безупречного стиля, элегантности… К тому же необыкновенно красив и баснословно богат!
– Элегантен! Красив! – передразнивая ее, повторил Кортни. – Много ты в этом понимаешь!
– Понимаю! – вспыхнула она. – Когда я жила в доме моего дядюшки в Портленд Плейс…
– Да, когда ты жила в доме твоего дядюшки, ты была такой же тупой, как любая из его домашних швеек! Уж я-то знаю! Болтает всякую чепуху! Ты и в глаза-то его ни разу не видела!
– Видела! Видела! Много раз! Он красив и элегантен! Анцилла, ну скажи ему!
Мисс Чартли, которая слыла очень добропорядочной девушкой и человеком поразительно миролюбивым, поспешила вмешаться в разговор, который грозил перерасти в очередную ссору. Она повернулась к мисс Трент и проговорила, как обычно, тихо и застенчиво:
– Я думаю, ты знаешь о сэре Уолдо гораздо больше, чем любая из нас. Ведь ты жила одно время в Лондоне, правда? Может, ты даже встречалась с ним там?
– Нет, встречаться – не встречалась, – ответила быстро мисс Трент. – Насколько мне помнится, я даже ни разу не видела его. И уж во всяком случае, я знаю о нем нисколько не больше, чем любой другой. – Слабо улыбнувшись, она добавила: – Круги, в которых он вращался, располагались относительно меня слишком высоко, чтобы дотянуться до них.
– Я считаю, что ты не особенно-то и желала знакомиться с ним, – тут же поддержала своего кумира Шарлотта. – Я тоже не желаю! Я вообще ненавижу франтов! И если он едет сюда только для того, чтобы задирать перед нами свой великосветский нос, то, надеюсь, что он очень скоро уберется восвояси!
– Надеюсь, так и будет, – продевая нитку в иголку, проговорила мисс Трент.
– Да, так говорит папа, – согласно кивнула головой мисс Чартли. – Ему надо будет уладить все вопросы с адвокатами покойного господина Кальвера. А потом он наверняка продаст Брум Холл. Ведь не станет же он в нем жить, правда? Папа говорит, что у него есть очень красивый дом в Глостершире, который принадлежал его семье на протяжении многих поколений. И если он на самом деле весь такой светский и утонченный, то он, наверное, считает наши места лесной глушью… Хотя отсюда не так далеко до Хэрроугейта…
– До Хэрроугейта! – презрительно скорчив губы, воскликнул Кортни. – Да ему плевать на Хэрроугейт! Могу поклясться, что он не усидит в Брум Холле и недели! Здесь нет ничего, что заставило бы его остаться хоть ненамного дольше.
– Ничего? – с лукавой улыбкой на милом личике спросила его кузина.
– Ничего! – заявил он резко, будучи задет этим беспардонным девичьим самодовольством. – И если ты думаешь, что, увидев тебя, он тут же влюбится, то очень сильно ошибаешься! Могу побиться об заклад, что среди его знакомых есть целая куча девчонок, до которых тебе далеко!
– Нет! – тут же ответила она без улыбки и серьезно добавила: – Этого не может быть.
Мисс Чартли очень не хотелось встревать, но удержаться она не могла:
– О, Теофания, как ты можешь!? Я, конечно, прошу у тебя прощения, но, по-моему, так нельзя говорить!..
– А почему это, интересно? – пожала плечами мисс Вилд. – Ведь это правда! Почему мне нельзя говорить о том, что я красива? Почему нельзя, если это так и есть? Да и все говорят!
Эта фраза вызвала различную реакцию у участников разговора. Если молодой господин Андерхилл с горячностью бросился в спор со своей кузиной, то мисс Чартли подавленно умолкла. Сама она была очень скромной девушкой, поэтому бахвальство мисс Вилд глубоко шокировало ее. И однако, несмотря на то, что она, конечно же, с неодобрением относилась к такого рода проявлениям самоуверенности и нескромности, одновременно с этим внутренняя честность заставляла ее признаться самой себе в том, что Теофания Вилд была на самом деле самой красивой девушкой, самым прелестным существом, которое мисс Чартли когда-либо видела или могла представить в своем воображении. В ней все было совершенным. Даже самый строгий критик не посмел бы, глядя на нее, сказать, что она слишком высока ростом или, наоборот, слишком мала, или что нос портит ее лицо, или что она недостаточно мила в профиль. Она была мила со всех сторон, под каким бы углом на нее ни смотрели, считала мисс Чартли. Даже смуглые струящиеся локоны ее волос, огибая лицо, были завиты от природы. У нее были глубокие и красивые глаза насыщенного голубого оттенка, длинные черные ресницы, маленький прямой носик, чудесно очерченные губы, и все ее лицо напоминало цветок персикового дерева. Словом, можно было смело сказать после первого же взгляда на нее, что она достойна восхищения. Ей было всего семнадцать, но в ее фигуре не было ничего детского, все линии были плавны, женственны, никакой угловатости, свойственной молодым девушкам. Когда она открывала свой очаровательный ротик и обнажала зубы, то можно было залюбоваться. Две нитки жемчуга, одно слово!