– Знаешь, Уолдо… Если ты надумал возвращаться в Лондон, то я, пожалуй, с тобой не поеду. Решил вот, понимаешь, немного пожить в Хэрроугейте. Мне нравится Йоркшир, и потом у меня уже назначено несколько встреч на будущее…
И я уже почти пообещал Эдварду Баннингхэму, что поведу с ним в следующем месяце на скачки.
Так что сэр Уолдо остался в Брум Холле. Политика его пока была проста: искусно лавировать между своими собственными интересами и интересами Джулиана. Его доверчивый молодой кузен был бы потрясен и глубоко шокирован, если бы узнал о том, что за ленивой обходительностью сэра Уолдо кроется мрачная решимость всунуть жесткую спицу в колеса его любовного приключения с Теофанией. Его преданность сэру Уолдо была слишком сильна, чтобы ее можно было легко пошатнуть. Он ни на минуту не жалел о постоянном присутствии рядом с собой сэра Уолдо, но довольно часто испытывал некоторый дискомфорт… И несмотря на то, что сэр Уолдо не сказал ни одного дурного слова о Теофании ни в глаза, ни за глаза, Линдет не мог отделаться от подозрения, что он относится к ней с оттенком презрения и обращается с ней порой как с надоедливым ребенком, которого нужно терпеть, но которому полезно часто отказывать. Своими отказами он зажигал в ней ярость, но потом неожиданно смягчался и выводил ее из мрачного расположения духа яркой улыбкой. Ему достаточно было сказать всего пару слов своим чарующим голосом, в котором мешались оттенки веселья и восхищения. Даже Джулиан не мог понять в такие моменты, искренен его кузен или просто насмехается над Фанни. Джулиан хорошо знал только одно: в присутствии сэра Уолдо Теофании бывает не по себе. Возможно, думал он, это от того, что она тоже чувствует, что Уолдо ее недолюбливает. Это ее нервирует и делает неловкой. Когда ты очень молод, робок и жаждешь произвести хорошее впечатление на человека, которым восторгаешься, очень легко потерять над собой контроль и сделаться излишне самонадеянным, чтобы скрыть свою застенчивость.
Джулиану, правда, даже в голову не приходило, что в характере Теофании нет и никогда не было ни капли застенчивости. И уж тем более он не догадывался о том, что Уолдо нарочно провоцирует ее на то, чтобы она раскрыла наименее приятные черты своего характера.
Сам сэр Уолдо, имея за плечами пятнадцатилетний опыт общения с женщинами, раскусил Теофанию почти с первого взгляда. Играть с любовными привязанностями юных созданий не было для него обыкновением, но уже спустя неделю после знакомства с ней он твердо решил – и без всяких угрызений совести – что переключит увлечение Теофании на себя, тем самым обезопасив лорда Линдета. В своей жизни он так часто общался с женщинами, что без труда понял: подходы к ней есть, ибо эта юная леди желает большой победы, а только такой объект, выбранный в качестве жертвы, как он, сэр Уолдо, мог ее обеспечить. К тому же он знал, что обладает совершенно нежелательной, но несомненной способностью зажигать сердца дебютанток светского общества, которые окружают его романтической нежностью, даже не подозревая о том, насколько сильно ошиблись адресом. Он не был злодеем и не любил разбивать юным красавицам сердца, поэтому всегда держал ситуацию под контролем, даже если речь шла всего лишь, – как ему казалось, – об отеческом отношении к ним. Так было в случае с племянницей одного его старого друга. Девушка влюбилась в сэра Уолдо без памяти. Ситуация для него была не из самых комфортных. Но ему хватило опыта понять ее глубинный смысл: девственница стояла на пороге разбитого сердца из-за него. Сэр Уолдо всегда относился с презрением к тем мужчинам, которые находили для себя забаву в том, что ломали девичьи судьбы. Поэтому он пресек эту тенденцию, грозившую стать для девушки роковой, в самом начале. Если бы он и в Теофании нашел бы хоть намек на романтичность, он поступил бы также, как и в том случае. Но он не увидел в ней ничего, кроме упорной решимости вписать его громкое имя в список ее громких побед. К тому же он сильно сомневался в том, что у нее вообще существует сердце, которое он мог бы разбить. Если выйдет ошибочка, думал он с оттенком циничности, то несколько приступов душевной боли от осознания неразделенной любви пойдут ей не во вред, а только на пользу. По крайней мере, она сможет хоть немного побывать в положении тех многочисленных бедняг, которых в свое время надула сама.
Он считал, что она не просто эгоистична, но и самонадеянна сверх меры. Возможно, со временем она и изменилась бы в лучшую сторону, но он был уверен, что в любом случае ни по своему характеру, ни по воспитанию она не годится в жены лорду Линдету.