— Я еле жив, друг мой! — признался тот. — Какой ужасный опыт.
— Мы постараемся сделать все, чтобы вы о нем поскорее забыли, ваше преосвященство, — ответил Жиль, с удовольствием отметив про себя, что священник назвал его своим другом. — Мой дом со всем, что в нем есть, к вашим услугам…
— А что это за люди были тут только что? — спросил язвительно брат Игнатий. — Непохоже, чтобы с вашей плантации, оборванцы какие-то.
А тут у вас рабов, говорят, холят и лелеют…
— Верно, это не рабы. Этих несчастных доктор Финнеган подобрал где-то на дороге. Он старается помочь им, как может, но они не в своем уме…
— В самом деле? Я хочу посмотреть на них. Мы в госпитале Шарите тоже лечим умалишенных.
— Заковывая в цепи и лишая пищи? — резко спросил Финнеган. — У меня свои методы. И кроме того…
— И кроме того, с меня хватит! — оборвал их коадъютор, которого упоминание о еде вернуло к жизни. — Вы всех нас достаточно помучили сегодня, брат Игнатий. Довольно. Мы уже нарушили покой мертвых, так позвольте мне хоть безумных не трогать… Господин де Турнемин, я очень голоден, думаю, бокал ледяного пунша мне тоже бы не повредил. Или лучше немного французского вина, если есть.
— Есть, ваше преосвященство, есть! Надеюсь, оно вам понравится.
На веранде появился великолепный Шарло в новенькой с иголочки ливрее и белоснежном парике.
— Кушать подано, монсиньор! — рявкнул мажордом изо всех сил.
Столь внушительное приглашение к столу окончательно примирило Колена Дагре с новым хозяином «Верхних Саванн». Священник взял его под руку и грузно оперся на нее.
— Замечательно! Что же, пойдемте обедать.
Мне хочется познакомиться с вами поближе, любезный друг.
Как только коадъютор и брат Игнатий, один с королевским подарком, другой с щедрым подаянием, покинули «Верхние Саванны», Жиль и Финнеган поспешили к Дезире. Она закрыла зомби в одной из больничных палат, и они сидели там на полу неподвижно, как серые статуи. Посмотрев на них. Жиль снова ощутил холодок ужаса, который совсем недавно перерос в настоящую панику. Самое ужасное, что в них было, — это каменные глаза, мертвый взгляд, познавший мрак могилы.
Превозмогая отвращение, Турнемин положил руку на плечо старику — теперь он знал, что тот, прежде чем попасть во власть сатанинской силы, был плантатором, как и он сам, богатым и могущественным хозяином «Верхних Саванн», ставшей теперь такой дорогой Жилю земли… Но старик не шелохнулся.
Финнеган с чисто профессиональным интересом осмотрел всех шестерых и в растерянности отошел.
— Не понимаю, — сказал он. — Вроде бы организм у них функционирует нормально. Однако они не люди, а машины — ни мыслей, ни воли.
Одной каталепсией этого не объяснишь…
— Что с ними делать? — шепотом спросил Жиль. — Если старик и впрямь господин де Ферроне, я должен вернуть ему его добро, дом…
— Нет, — воскликнула с ужасом и отвращением Дезире. — Это не старый господин, это всего лишь зомби, его нужно вернуть земле.
— Но как? Он не мертвый, не станем же мы его убивать, чтобы избавиться от забот. Что делать?
Вечер был теплый, но даже храбрую Дезире била дрожь. Она поплотнее закуталась в хлопковую шаль.
— Селина говорила, что, если дать зомби соли, он сам вернется в могилу и умрет навсегда.
Но я… я не могу. Я боюсь, хозяин! Пусть отведут… этих к Прюдану.
— Кто такой Прюдан?
— Друг Селины, могущественный папалой, он живет на Красном Холме, недалеко от Плезанса.
Это у него она пряталась. Я знаю дорогу, но идти одной ночью в горы, да еще с ними…
— Никто от тебя этого и не требует, Дезире, — воскликнул Жиль. — Ты и так много сделала!
Без тебя я все бы потерял, возможно даже жизнь.
Можешь просить все, что хочешь. Во-первых, я даю тебе вольную, а во-вторых…
Девушка остановила его движением руки.
— Ничего не надо! Мне здесь хорошо. Принеси мне только голову Симона Легро, и ты сделаешь мне самый дорогой на свете подарок.
Жиля покоробили кровожадные нотки в ее голосе, но он не подал виду. Наверное, не сладко приходилось Дезире в прислугах у Легро, если она требует такой платы.
— Я сделаю все, что могу, чтобы ты осталась довольна. А теперь покажи мне дорогу, я сам поведу этих несчастных.
— Нет, — воспротивился Финнеган. — Лучше пойдем мы с Понго. Если, не дай Бог, кто увидит тебя в компании с покойниками, снова все окажется под угрозой. И потом, признаюсь, меня мучит любопытство. Хочу увидеть сам, что будет делать папалой.
— Тогда и я с вами, — сказала Дезире. — Старик Прюдан вас не знает, а меня знает хорошо.
Через полчаса Понго выводил за пределы плантации повозку, в которой сидело шестеро живых покойников. Когда они исчезли из виду, Жилю показалось, что у него свалился тяжкий камень с сердца. Ночной воздух стал вдруг прохладней, звезды ярче, а запах свежевспаханной земли — острее. Окунувшись в мутные воды самой
черной магии, заглянув в приоткрытые ворота ада, Турнемин чувствовал себя разбитым от усталости и вместе с тем удивительно живым, свободным под небом Всевышнего, с чьей помощью удалось только что победить силы тьмы…
Вернувшись в дом, он увидел Жюдит. Бледная и встревоженная, она стояла на верху лестницы, закутавшись в белый пеньюар, словно привидение: волосы свободно рассыпались по плечам, в руке свеча, будто ангел-хранитель, оберегающий его в темноте.
И Жиль пошел на трепетный огонек, как выходит путник из длинного туннеля на дневной свет.
— Иди ко мне, — шепнул он, сжимая в объятиях хрупкое благоухающее тело. — Иди! Все кончено… Вы получили право жить.
Но напряжение этих дней оказалось чрезмерным для молодой женщины. В спальню Турнемин внес уже бесчувственную Жюдит.
СМЕРТЬ БЕЛОЙ КОБЫЛЫ
Сидя боком на краю слухового окошка, каких было множество на черепичной крыше его дома, Жиль внимательно разглядывал в подзорную трубу окрестности «Верхних Саванн», особенно часто обращая взор к заросшим лесом землям позади лужайки-кладбища, что лежали у самого подножия холма.
Они принадлежали правительству, которое никак их не использовало, и Жиль подумывал их купить. Он собирался увеличить свое поместье и, следуя советам Жеральда де Ла Валле, засадить его кофе. По мнению владельца «Трех рек», кофе для Санто-Доминго — культура будущего, пока же короли индиго и сахарного тростника посматривали на нее с презрением. На высоких землях зерно получалось крупным, а когда его поджаривали, приобретало прекрасный светло-коричневый цвет и изумительный аромат, и Жилю очень нравилась идея посадить его на этих залитых солнцем участках. Однако, в этом случае, надо было торопиться: прежде чем молодые растения начнут приносить плоды, пройдет четыре года, а ведь сначала придется расчистить поля от леса…
Хозяин «Верхних Саванн» даже заулыбался от этих мыслей. Ему все больше и больше нравилось быть плантатором, и теперь, когда нависавшая над поместьем угроза ушла в прошлое — с тех пор минуло уже два месяца, — он по-настоящему увлекся земледелием, каждый день у него рождались новые планы.
Теперь он решил больше не сажать индиго, поскольку эта культура давала все меньше и меньше прибыли. Плантаций индиго на Санто-Доминго было более чем достаточно, и французский рынок — единственный официально разрешенный для них рынок сбыта — уже насытился. Зато табак, который он собирался выращивать в Виргинии на берегах Роанока, обещал большую выгоду, а потому Жиль собирался, как только «Кречет» покинет док, где он стоял на ремонте, отправиться на соседнюю Кубу за посадочным материалом, чтобы заменить на полях индиго. А пока новые культуры будут набирать силу, Турнемин собирался получать прибыль от расширенных плантаций хлопчатника — им в основном занимался Пьер Готье.
Привыкнув к скупости суровой бретонской земли, молодой человек не переставал удивляться поразительному плодородию полей на краю света. Он полюбил этот край… и, похоже одну из его обитательниц — Мари Верне, дочь канатчика из Порт-Марго. Жиль уже решил про себя, что лишит «Верхние Саванны» части хлопковых полей, чтобы у Пьера была собственная плантация.
Тем более нужно постараться расширить поместье…