— Спасибо! — просиял Иннокентий Гаврилович. — И еще — буквы! Очень прошу вас поторопиться!
— Заказаны! Двухметровые! — Завхоз вскинул пухлую ладонь выше лысины. — Вот такие! Не то что доска-фитюлька у нашего входа! Будете довольны!.. На крыше выставим, подсветочку дадим — издали увидят! Ге-пе-те-у-у! — почти пропел он. — Увидят и прибегут!
— Прибегут! — подтвердил Иннокентий Гаврилович и, с трудом согнав с лица мечтательную улыбку, сказал Зое Владовой: — Вас прервали. Продолжайте, пожалуйста!
Когда завхоз вышел, Зоя задала Олегу свой вопрос:
— Ты, наверно, в школе активистом был?
Она решила, что неплохо бы заполучить такого оратора в состав комитета комсомола. Сама Зоя не любила произносить речи, потому что говорила буднично, обыденно и даже, как ей казалось, несерьезно.
Олег пожал плечами:
— О себе судить трудно.
— Недаром же грамотой тебя наградили! — Зоя взглянула на листок школьной характеристики, — Не указано только, за что?
— За сбор макулатуры, — пояснил Олег и был уверен, что опять в глазах у Никиты Савельевича промелькнет что-то неприятное.
— Вот это дело! — неожиданно и на этот раз от души похвалил его мастер, — Ты, выходит, не одно дерево от порубки спас!.. Но скажи мне честно, какая из строительных специальностей по нраву тебе пришлась?
«Седой, а въедливый и вредный! — подумал Олег неприязненно. — Прилип, как перцовый пластырь!» Кроме маляра и штукатура, никакую другую строительную специальность вспомнить быстро он не сумел и, закатив глаза, произнес, растягивая слова:
— Поду-у-умать надо… Посове-е-етоваться… Можно?
— Нужно! — веско и громко сказал Иннокентий Гаврилович, как бы ставя точку в затянувшемся, по его мнению, разговоре. — Там, за дверью — столики с бумагой. Видел?.. Садись и напиши заявление. Специальность пока не указывай… И тому скажи — Семену Заботину — пусть тоже пишет.
Четверо в одной лодке
Пока они шли через двор из училища в общежитие, Семен успел забыть тревожные минуты, пережитые в приемной комиссии. Прежнее насмешливо-скептическое настроение вернулось к нему. А Олег никак не мог избавиться от чувства досады и чего-то похожего на стыд. Так отчаянно, как сегодня, он еще никогда и никому не врал. Все ему виделись пристальные глаза старого мастера, недоверчиво смотревшие из-под седых бровей.
Толстая вахтерша встретила их не очень любезно.
— Куда? Что надо, молодые люди?
— У нас лежачий плацкарт! — заявил Семен и небрежно сунул ей записку с подписью коменданта.
— Плацкарта, — поправил его Олег. — Женский род.
— Ну и что? — Семен презрительно дернул щекой, — Лишь бы лежать было мягко!
— А вещи где? — поинтересовалась дотошная вахтерша.
— Эй, носильщик! — крикнул Семен, оборачиваясь к двери. — Тащи сюда картину, корзину, картонку и маленькую собачонку!
— У меня… на вокзале, — опять соврал Олег и поморщился от собственной лжи, — Привезу потом…
Комната, в которую определил их комендант, находилась на первом этаже. Семен толкнул плечом дверь с номером семь на эмалевой табличке и по-хозяйски переступил порог.
— Куда едем? — спросил он у двух парней, один из которых лежал на койке и читал какую-то брошюру, а второй сидел у стола и разрезал большой пласт желтоватого сала на толстые доли.
Не услышав ответа, Семен не смутился.
— А это что? — Он взял одну из долей и, широко распахнув рот, бросил туда сало. — Где дают?
— Домашнее, — добродушно ответил парень, — Бери и ты! — предложил он Олегу.
Тот отказался, а Семен отправил в рот второй кусок сала.
— Подножный корм — это, конечно, хорошо!.. А что, ресторан «Лучезарный сантехник» на переучете, что ли?
Парень, лежавший на самой дальней от окна койке, опустил брошюру и засмеялся утробным баском:
— Хы-хы-хы!.. Ты про столовку?
— Гений! — Семен восхищенно всплеснул руками. — Надо же — догадался!.. Ну так что насчет ресторана?
— В семь, — сказал парень.
— Спасибо, старик! — Семен присел к нему на койку и погладил его по голове, — Утешил!.. А теперь, гений, отгадай, чего мне хочется больше всего?
— Есть.
— Прокол!.. Гения отменяю. Ты — рядовой советский человек! — Семен подсунул обе руки под парня, поднял его и вместе с брошюрой перенес на одну из двух коек, стоявших у самого окна.
Парень не сопротивлялся, позволил уложить себя на новом месте и, спокойно помаргивая глазами, ждал, как объяснит свой поступок этот нагловатый, напористый новый поселенец.