Полдень угасает. Мими продолжает смотреть на город, ожидая, что город посмотрит на нее в ответ. Группы людей вокруг нее снова одеваются. Они потягиваются, суетятся, заканчивают есть, смеются и встают, поднимают свои велосипеды и слишком быстро уезжают, словно в кино, ускоренном для комического эффекта. Она прислоняется к стволу позади себя и закрывает глаза. Пытается призвать то ли мужчину, то ли мальчика с конским хвостом, заставить его появиться, как он сделал, когда местные власти вырубили ее волшебную рощу за окном офиса. Когда-то их связывала красная нить — совместный труд, попытки заботиться и понимать больше, чем другие. Она дергает за нить. Та все еще натянута.
Потом на нее обрушивается осознание очевидного факта: почему в ее дверь никто не постучал. Она резко выпрямляется, прижимается спиной к сосне. Еще один подарок, еще хуже, чем от Адама. Этот незадачливый мальчик-мужчина обменял две жизни на ее собственную. Если она сейчас сдастся, то убьет его, уничтожит смысл его ужасной жертвы. Если продолжит скрываться, придется смириться с тем, что за ее свободу заплатили двумя жизнями. Вопль зарождается в глубине легких, задерживается там и нарастает. Она недостаточно сильна, недостаточно щедра для любого из этих путей. Она хочет наброситься на него в ярости; она хочет поскорее отправить послание об абсолютном прощении. В отсутствие весточки от нее он будет мучить себя, не зная отдыха. Он будет думать, что она презирает его. Предательство будет грызть его и гноиться, как смертельная рана. Он умрет от какой-нибудь простой, глупой, предотвратимой вещи — гнилого зуба, зараженного пореза, который не вылечил. Он умрет от идеализма, от того, что он прав, а мир — нет. Он умрет, так и не узнав того, что она бессильна ему сказать — что он действительно помог ей. Что сердце у него такое же славное и достойное, как дерево.
ДУГЛАС ПОД ОКНОМ ощупывает уплотнение в боку. Когда это занятие утрачивает притягательность, он садится обратно за стол. Запускает аудио, опять вставляет наушники. Курс возобновляется. Профессор что-то бессвязное повествует о лесных пожарах. Наверное, это метафора. О том, как огонь создает новую жизнь. Она упоминает слово, которое стоило бы произнести по буквам, пощадив слушателей. Название шишек, которые раскрываются только при высокой температуре. И деревьев, которые размножаются и растут только благодаря огню.
Профессор возвращается к своей главной теме: массивному древу жизни, которое раскинуло обширные цветущие ветви. Кажется, это все, что оно желает делать. Строить догадки. Меняться, приспосабливаться к обстоятельствам. «Ныне хочу рассказать вам о том, как живые существа обретают формы новые», — говорит она. Дуглас не совсем понимает, к чему клонит эта леди. Она описывает взрывной расцвет разнообразия форм, появление ста миллионов новых ответвлений и веточек на одном громадном стволе. Она рассказывает про Тане-махуту, Иггдрасиль, Цзянь-му, Древо Добра и Зла, несокрушимое древо Ашваттху, у которого корни вверху, а ветви — внизу. Затем возвращается к изначальному Мировому Древу. Говорит, что оно падало по меньшей мере пять раз и снова возрождалось из пня. Сейчас древо вновь падает, и чего ждать в будущем — поди знай.
«Почему ты ничего не сделал? — спрашивает голос на кассете у Дугги. — Ты же там был?»
И что он должен сказать? Как, блин, ответить? Мы пытались? Мы старались, мать вашу?..
Он останавливает воспроизведение и ложится. Придется одолевать программу колледжа с десятиминутными интервалами. Он трогает пальцами орех в боку. Надо проверить, что это. Но спешить некуда — посмотрим, как будут развиваться события.
Дуглас закрывает глаза и опускает голову. Он предатель. Он отправил человека в тюрьму до конца его дней. Мужчину с женой и маленьким сыном, такими же, как жена и ребенок, которых у Дугласа никогда не было. Чувство вины давит на грудь, как всегда в такой час, словно он попал под машину. Он снова рад, что тюрьма лишила его всех острых вещей. Кричит, как животное, которое попало в ловушку. На этот раз охранник даже не удосуживается проверить, в чем дело.