К началу 1938 года у Германии в СССР остались только генеральное консульство в Киеве и консульство в Новосибирске (у СССР – в Гамбурге и Кёнигсберге), но такое положение сохранялось недолго. Советское правительство готово было пожертвовать всеми своими консульскими учреждениями, лишь бы избавиться от всех немецких и добиться этого как можно скорее. 11 марта 1938 года Литвинов писал Астахову: «Хотя мы и договорились с немцами о ликвидации консульств к 15 мая, я считал бы возможным закрыть наши консульства в Гамбурге и Кенигсберге раньше. Это могло бы побудить немцев ускорить закрытие своих консульств и избавить нас от их ежедневных жалоб»{105}.
Аналогичным образом торопил поверенного в делах Потемкин: «Договоренность с немцами, однако, не должна помешать закрытию консульств ранее указанного срока, если к этому имеется возможность. Нам поэтому и хотелось бы узнать Ваше мнение, к какому более или менее твердому сроку, между 1 апреля и 15 мая, наши консульства в Гамбурге и Кенигсберге могли бы, без ущерба для дела, закончить свою работу по ликвидации консульского имущества, пересылке архивов, передаче текущих дел полпредству и пр.»{106}
Все это не могло не сказываться на работе советских дипломатов в Германии. Однако, как принято в дипломатической службе, они и немецкие коллеги продолжали заверять друг друга в желании восстановить нормальные связи. Это следовало отнести не только к дежурному обмену любезностями, то есть к соблюдению определенных правил, принятых в дипломатической практике, но и к стремлению не закрывать полностью двери для возвращения к былым временам, когда Берлин и Москва тесно общались и дружили.
Всякий раз под Новый год сотрудниками полпредства осуществлялась «Операция “Икра”», которой придавалось большое значение. Из Москвы присылали большое количество этого продукта, который в Европе считался дорогим и редким деликатесом.
Банки с икрой направлялись сотрудникам германского министерства иностранных дел, высокопоставленным чиновникам других ведомств, ведущим журналистам, политическим деятелям – словом, всем важным персонам. Однако в декабре 1937 года в эту операцию пришлось внести коррективы, учитывая опыт прошлого года. Тогда икру доставляли по месту работы «фигурантов» и они, не желая рисковать своим положением, передавали деликатес в больницы. Теперь было решено разносить икру по домашним адресам, что обеспечило желаемый результат. Нацисты, не опасаясь нагоняя на службе, без помех полакомились русским деликатесом{107}.
Астахову присылали приглашения на официальные приемы, которые он посещал по согласованию с Москвой. Из его отчета в конце августа 1938 года: «В 8.30 я с женой на обеде у Гитлера. Присутствуют все главы миссий (кроме греков, которые в трауре). Румынский посланник отсутствует ввиду срочного отъезда – присутствуют его жена и поверенный в делах с женой. С немецкой стороны кроме Гитлера присутствует вся верхушка: Гесс, Геринг с женой, Геббельс с женой, Функ, Риббентроп, Нейрат, Гиммлер, Розенберг, Мейснер, ген[ерал] Браухич и большое число прочих чиновников, военных и пр. Общее количество гостей около 190 человек. На месте главной хозяйки – жена Геринга»{108}.
Астахова приглашали и в более непринужденные компании, где местная публика веселилась, не стесняясь «русского большевика». Однажды он наблюдал, как на одном из таких сборищ напился до бесчувствия имперский министр экономики Вальтер Функ «танцевал на столе, ходил по столу с раскрытым зонтиком на ладони. Пикантность ситуации усиливалась тем, что он был украшен лентой с итальянским орденом, полученным от Муссолини»{109}.
Не нужно объяснять, что все это не означало потепления межгосударственных отношений. Враждебность в поведении немцев присутствовала и проявлялась по-разному.
На приеме 30 января 1938 года по случаю прихода Гитлера к власти (в этот день в 1933 году его назначили рейхсканцлером) Астахов почувствовал возросшую неприязнь со стороны хозяев. Хотя среди руководителей дипломатических представительств он считался одним из старожилов, его допустили к фюреру одним из последних. Астахов об этом докладывал: «Когда шеф протокола… говорит рейхсканцлеру, что следующим является советский поверенный в делах, Гитлер делает едва уловимое внутреннее усилие, но моментально овладевает собой, производя ту же церемонию, что и с другими. Рукопожатие и какая-то нечленораздельная фраза»{110}.