– В честь бунджи-ламы, – ответил Чиун, соединяя руки в расшитых рукавах кимоно.
– Он исчез, – продолжил Кула.
– Я думал, он в сундуке, – удивился Римо.
– Там находится старый бунджи-лама, – пояснил Кула, – а мы ищем нового.
– Раз вы ищете нового бунджи-ламу, зачем вы таскаете с собой старого?
Присутствующие поглядели на Римо с таким видом, будто он спросил, почему они каждый раз делают вдох после выдоха.
– Монахини, мои воспитательницы, нередко говаривали: глупых вопросов не бывает, – как ни в чем не бывало добавил Уильямс.
– Монахини тоже были белыми? – поинтересовался Кула.
– Да.
– Наверное, буддистками? – спросил Лобсанг Дром.
– Христианами, – отозвался на его вопрос Чиун.
Кула и святой жрец глаза раскрыли от изумления.
– Я почти выбил из него христианство, – поспешил сгладить впечатление Чиун. – Чуть ли не целиком. Но кое-что сохранилось. – Учитель пожал плечами.
– Конечно, он же белый, – заметил Кула.
– Да, белый, и тут уж ничего не поделаешь, – добавил Лобсанг Дром.
Все сошлись на том, что Римо и в самом деле ничего не может поделать с тем, что он белый; однако со временем, если мастер Синанджу продолжит его обучение, он, возможно, сумеет выбить из него остатки христианства.
Уильямс тяжело вздохнул. Взгляд его вновь и вновь возвращался к сундуку.
– Я все еще жду ответа на свой вопрос.
Но он так и не дождался.
Вместо этого Лобсанг сказал:
– О великий, чьи руки подобны мечам, мы проделали столь большое расстояние, чтобы заручиться твоей помощью.
– Я ничем не могу вам помочь, – печально проронил Чиун.
Кулу передернуло, Лобсанг Дром разом обмяк.
– Ибо я служу Смиту – белому императору Америки, – пояснил Чин, высовывая из рукава похожую на когтистую лапу руку. В полумраке ногти его сверкали, словно ножи из слоновой кости.
– Страной управляет простой кузнец[8]? – изумился Лобсанг Дром.
– А почему бы и нет? – вмешался в разговор Кула. – Чингисхана звали также Темучином, «обработчиком металлов», когда же он вырос, то стал основателем великой империи.
– Империи грабителей и убийц, – высказался Римо.
– Кто смеет утверждать подобную ложь? – возмутился Кула.
– Книги по истории.
– Христианские книги?
– Нет, американские.
– Выходит, тебя верно назвали Римо Буттафуоко, ибо ты и впрямь врешь и делаешь все задом наперед.
– Через задницу, – поправил Римо.
Кула кивнул и, внеся необходимое, с его точки зрения, уточнение, обратился к мастеру Синанджу:
– Почему вы не можете нам помочь, мастер Синанджу? Неужели американский император боится возвращения бунджи-ламы?
– Не знаю, боится или нет, но пока он платит мне золотом, я не вправе работать ни на кого другого. У нас с ним контракт.
– Мы заплатим больше!
– Сколько?
Кула вытащил из свой тужурки мешочек из яковой кожи. Развязал шнурок и высыпал оттуда бесформенные самородки.
Как и предполагал Римо, Чиун лишь кисло скривился.
– Мало.
Кула с ворчанием вытащил еще мешочек, и кучка золота стала вдвое больше.
Глаза Чиуна подернулись поволокой, он приглушил голос.
– Золото Смита могло бы наполнить три такие комнаты, как эта.
Монгол Кула, избегая карих глаз Чиуна, внимательно обвел комнату взглядом.
– И за сколько лет службы он платит столько золота? – деланно равнодушным голосом спросил он.
– За год.
– Мы просим только помочь найти бунджи-ламу.
– На его поиски, возможно, уйдет год, а может быть, лет двадцать, – возразил Чиун.
– В нашем распоряжении всего десять лет, ибо панчен-лама уже найден.
Чиун понимающе кивнул.
– Я читал об этом. Какой-то китаец обнаружил его в Америке. Тулку еще никогда не находили так далеко от Тибета.
– Далай-лама праздно проводит время в изгнании. Панчен-лама – теперь основной претендент на Львиный трон Лхасы и, достигнув надлежащего возраста, конечно же, предъявит свои права. Если только не будет найден бунджи-лама.
– Плохи ваши дела, – согласился Чиун. – Но я рискую прогневать своего императора, меньше чем за полную комнату золота не соглашусь на это.
– И как далеко ты готов пойти за комнату золота?
– За комнату золота я обыщу весь Запад, либо отыщу бунджи-ламу, либо испущу дух.
– Запад? Почему только Запад?
– Понять нетрудно. Восток уже весь обыскали. Безрезультатно: там так и не нашли дитя с волосами цвета огня и соответствующим знаком на теле. Не нашли и безликого идола с мечом. Отсюда следует только одно: бунджи-лама родился на Западе.
Монгол Кула и Лобсанг Дром изумленно переглянулись. Римо внимал с озадаченным видом.
– Это невозможно. – Лобсанг Дром сплюнул.
– Панчен-ламу нашли на Западе, почему же то же самое не может произойти с бунджи-ламой? – аргументировал свою позицию Чиун. – Совершенно очевидно, что панчен-лама предпочел родиться на Западе, чтобы не оказаться под ярмом китайской оккупации. Разве не способен бунджи-лама предвидеть нашествие китайских оккупантов, а следовательно, и родиться на Западе, чтобы не подвергать опасности свое следующее телесное воплощение?
Наклонившись к Лобсангу Дрому, Кула шепнул:
– Он рассуждает вполне разумно.
– Он морочит голову вам обоим, – неожиданно встрял Римо.
Чиун топнул ногой, да так сильно, что зазвенела люстра на потолке.
– Пошел ты в задницу! – прошипел Уильямс.
– Я должен проконсультироваться с Болдбатором Ханом, прежде чем принять твои условия, мастер Синанджу, – наконец выдавил Кула. – Он уполномочил меня предложить тебе не более шести мешков золота.
Чиун тотчас скомандовал:
– Римо, принеси нашим почетным гостям телефон.
– Ты хочешь, чтобы я набрал код 1-800-ЧИНГИС? – ехидно спросил тот.
– Да, – ответил Кула.
Уильямс, нахмурившись, пошел за телефоном. Вернувшись, сел и стал набирать номер, ибо его снедало желание знать, существует ли номер 800 на самом деле. В трубке что-то щелкнуло, затем музыкальный голос произнес:
– Саин Баина.
– Вроде внешняя Монголия, – пробормотал Римо, узнав традиционное монгольское приветствие, и протянул трубку Куле.
Монгол что-то зашептал на своем родном языке, время от времени прерываясь и вслушиваясь в речь на другом конце провода. Чиун сидел с безразличным видом, но Римо знал, что старый кореец не пропускает ни слова из сказанного собеседниками.
И вот наконец Кула своей мясистой ручищей отвел трубку от уха.
– Болдбатор Хан, Хан Ханов, будущий властитель Человечества, обещал, что заплатит целую комнату золота при одном условии.
– Каково же это условие?
– Говори, – сказал Чиун.
– Золото должно быть переведено на твой особый, федеральный счет.
– Договорились! – воскликнул Чиун, захлопав от радости.
– С каких это пор у тебя появился личный федеральный счет? – поинтересовался Римо.
– Это предусмотрено моим последним соглашением с императором Смитом, – объяснил ему учитель.
Римо знал, что Чиун говорит о Харолде В. Смите, директоре КЮРЕ, которого называет императором для престижа. Предки Чиуна, мастера Синанджу, погибали на службе у королей и императоров, и он, рассчитывая войти в историю рода Синанджу, как Чиун Великий, не мог признать своим повелителем никого ниже халифа.
Кула наконец закончил свой международный разговор и дал отбой.
– Договор утвержден окончательно, – гулко пробасил он.
– Да, договор утвержден, – согласился мастер Синанджу. – Пришло время узнать мнение оракула.
– Какого такого оракула? – удивился Римо.
– А вот этого.
Все взгляды обратились в ту сторону, куда был нацелен указательный палец мастера Синанджу.
Палец показывал на большой экран телевизора, что стоял в углу квадратной комнаты.
Глава 4
– Какой страшный оракул! – певучим голосом протянул Лобсанг Дром. – Это же долбаный телевизор!