Дождь всегда переключает наше восприятие действительности на иную программу. В дожди включается светлая ностальгия по всем предыдущим дождям - по всем периодам жизни, когда шли дожди. Да нет, это и не ностальгия даже, а живое чувство выхода из времени. Ты снова там: в той реке с неба, в которую можно входить дважды, трижды, четырежды, стократно...
Дождь ждёт тебя, а ты его.
Так ждут любви, так ждут сына, так ждут Бога.
Дождь - знак перемен в нашей жизни. Изредка, конечно, и он бывает ложным (дорожные знаки и то порой вешают ошибочно), но всё же в самые ответственные моменты душа обычно не ошибается. И Бог присылает ей дождь в помощь. Чтоб она не сомневалась... что теперь-то уже всё меняется!
И Кирилл отчетливо почувствовал это удостоверение.
Грибной дождик в несколько минут весело обмахнул всех мохнатым кропилом и тихо пошёл гулять дальше - ведомыми ему одному дорогами.
Всем было весело, только одна промокшая девочка ворчала, боясь простудиться...
А Солнце, клонясь к закату, тихо разжигало колокольню изнутри, как кадило. Огромными дневными звёздами смотрели на мир мирно голубые успенские купола. Сказка, ставшая реальностью, никак не хотела кончаться... но уже пора было уезжать. Уже совсем пора! Уже...
Наше самое большое земное счастье - это всегда стояние в двух шагах от истины. Ближе к ней во временной жизни уж никак нельзя: за этими двумя шагами - конец всего временного и начало Вечности. Даже в моменты самого большого земного счастья, каждый из нас находится как бы в роли полководца, выигравшего битву, но ещё не войну. Нет и не может быть в этой жизни полноты! Полноту нам пока заменяет надежда.
- Да это ведь и хорошо, что не всё успели посмотреть - будет что увидеть в следующий раз, - утешала Наталья Сергеевна. - Плохо, когда ты какой-то город, какое-то место выжал, как лимон. А уж Лавру выжать невозможно, сколько ни приезжай!
И все соглашались. И душу каким-то теплом согревал пусть и не обещанный, но хотя бы упомянутый "следующий раз". А вдруг он действительно будет? Такие места всегда покидаешь, мысленно оглядываясь - и, в мечтах прокрутив время, уже приезжаешь снова: второе путешествие в них начинается с момента отъезда. Как в древнем присловье: "Всякая дорога из Иерусалима должна стать дорогой в Иерусалим".
Все благодарили Наталью Сергеевну за чудную поездку как-то вразнобой. "Надо бы лучше, да не бывает!"
- А я в сентябре обязательно поеду к Симеону Верхотурскому, на его праздник. Всех приглашаю с собой! Там, за Уралом, рай земной.
И все соглашались. Да, надо бы съездить. Да, там, за горами - рай.
А кто видел рай?
Комфортабельно зашумели за их спиной выдвижные двери, и автобус тихо тронулся, поплыл по безбрежному морю ночи. Едва покинули монастырскую стоянку, шофёр для экономии выключил свет. Ещё и стёкла были тонированные, так что в автобусе воцарилась, можно сказать, удвоенная тьма. Восемнадцать человек растворились в ночи, слившись со своими сиденьями. Только что спешили-спешили, а тут... тишина, просто волшебная! В дороге мы передаём часть нашей суеты тому неодушевлённому предмету, на котором едем - и через это обретаем покой.
В счастливом мраке дышится легко. Вдыхаешь и выдыхаешь словно не воздух, а какой-то восторг, разлитый в мире. Когда глаза ничего не видят, всё видит душа.
Ехали в темноте как бы по огромному собору, и даже нескончаемый ряд оранжевых фонарей вдоль дороги ассоциировался после Лавры со свечами. Всем было тихо и благостно, кто-то задремал, кто-то наяву (или почти наяву) пересматривал ещё раз счастливый сон сегодняшнего дня. Невидимый метроном начал как-то неслышно отсчитывать последнюю его минуту...
"Вздремнуть, что ли?" - подумал Кирилл, нажав кнопку, откидывающую сидение.
Тут же все ударились с маху об откуда-то взявшуюся невидимую волну. Один и тот же вал сломал сначала автобус, потом всех, кто в нём. Резкий звук мигом преложился в резкую боль, будто она вытекала из него неизбежным эхом.
Всё сорвалось с мест в этом грохочущем чёрном салюте. Сила инерции превратилась в нечистую силу. Как в редком по убедительности кошмаре невидимые, но осязаемые бесы хватают человека и швыряют во что-то беспредельное: гильотину, пыточную камеру, ад, так здесь... сила, с которой не поспоришь, бросила всех лицами, головами, рёбрами в твёрдую и скрежещущую гекатомбу. "Тьма и скрежет зубов".
Автобус разом вмялся внутрь, как консервная банка под каблуком. Рваное железо резко полоснуло по людям. Всё, что ещё полминуты назад служило комфорту и уюту, стало внутренностью мясорубки. Вдребезги стёкла, кости, зубы... неживое и бывшее живое. Последняя мысль была банальна и почти спокойна: "Так не бывает. Это всё не с нами..." Удар сломал календарь.
Мир - или миг, - коротко включился... или сделал вид, что включился. Кирилл проснулся... или показалось, что проснулся. Пара мёртвых "зайчиков" от телефонов бредово металась вокруг в какой-то сумрачной техногенной жути. То ли мотыльков, то ли чертей кто-то ими отпугивал?
Тёмное разлилось по вздыбленному полу так обильно, что было даже непонятно, как из такого небольшого количества нас смогло столько натечь? И из кого? Голоса будоражили мрак... но доносились будто из другого мира. И что-то творилось со Временем: иногда в ушах, как в огромном гулком эфире, включали замедленную запись, иногда - ускоренную. И передавали нечто странное.
- Не смотри.
- Что-то... ногу мешает!.. я посмотрю.
- Не смотри! Дай я тебе глаза завяжу.
- Я боюсь!
- Не бойся, маленькая... просто не смотри. Не бойся и не смотри!
- А где Таня?.. Та-ня! ты где?
- Она рядом. Она просто пока не может ответить... Не волнуйся! Только пока не смотри...
Да что же за жмурки такие?.. Женщина и девочка, вы во что там играете?
А вообще этот ли свет на белом свете?
Свет опять включился...
3. Силоамская башня
Где ты был вчера?
О чём ты думал?
Почему ты вдруг решил,
что это будет не с тобой?
А. Макаревич
Свет включился. Кирилл лежал. Над ним стоял огромный монитор. Нет - окно. Но до чего же потрясающее зрелище показывало это включившееся вместе с ним окно! Вдоль горизонта тянулась длиннейшая орочья стрела с ярко пылающим наконечником. Или магический посох с набалдашником солнца.
Давно не было в мире такой волшебной, совершенно фэнтезийной зари! Такой идеально ровной щели в облаках. "Рассвет или закат!?" - ошеломлённо прикинул Кирилл точно так же, как прикидывал: монитор или окно? На восток или запад оно смотрит?
Что-то с миром странное творится, если мы вдруг не можем определить, рассвет в нём или закат.
Солнце начало медленно-медленно скрываться. Закат! Ну конечно, закат... Но... почему-то огненный диск заходил вверх, а не вниз! В висящее облако - не в горизонт. Как будто лампочка сама собой вползала в потолок. Рыла в нём нору.
Значит, рассвет? Да, через минуту лампочка просверлила себе дыру в верхний этаж и засияла во всю полноту уже там. Рассвет? Ну, точно рассвет!
Почему-то Кирилл обрадовался, что это рассвет, хотя непонятно, чему тут особо радоваться! Просто тому, что ночь кончилась? Что она навсегда осталась во вчера: "Ночь та - да обладает ею мрак, да не сочтётся она в днях года, да не войдёт в числа месяца. О, ночь та - да будет она безлюдна..." (1). Но ночь та, к сожалению, была не безлюдна. Тут уж даже самый волшебный рассвет ничего не исправит.