Понятно. Верховный выставил угощение. И явно в старку было добавлено какое-то зелье, вызывающее временное умопомрачение. Значит, с бунтовщиками нам не совладать. Выход только один: направить их гнев в другое русло. Будем воевать с Вериллием его же методами.
Я выбрался из люка первым, на самом краю площади. Следом вылез Лютый и, наклонившись вниз, крикнул:
– Пошли, ребята!
Наше появление осталось незамеченным. Куда там! Вокруг творилось нечто невообразимое: народный бунт предстал во всей своей неприглядности и нелепости. Толпа ревела, выкрикивая угрозы и проклятия. Лица людей были искажены яростью и безумием. Кто-то торопливо глотал из ковшей дармовую старку, кто-то пытался найти себе врага прямо среди горожан. И находил. Тут и там вспыхивали драки, жуткие в своей бессмысленной жестокости. Я принялся продираться сквозь плотную толпу в сторону императорского дворца. Оттуда доносился гул, который изредка перемежался дикими воплями. Сзади работал локтями Лютый, за ним двигались остальные. Приблизившись к воротам дворца, я увидел возвышавшегося над бунтовщиками человека. В отличие от остальных, он был совершенно трезв.
– Вот он, – пояснил Артфаал.
Мужчине, визгливо выкрикивающему воззвания, было лет тридцать, наверное. Одет как ремесленник, в засаленную темную рубаху, лоб опоясывала лента, какую носят кузнецы и оружейники, чтобы пот не попадал в глаза. Вот только руки у оратора были подозрительно белые и холеные. Его лицо выражало такую святую одухотворенность, глаза горели таким истовым огнем, что сразу становилось ясно: этот фанатизм очень хорошо оплачен.
– Люди! Граждане! Братья! – взывал он. – Боритесь за свою жизнь! Ридриг пьет нашу кровь! На костер его! Пусть горит так, как сгорели невинные люди! Ломайте ограду, выносите ворота! Не бойтесь!
На каждый его выкрик толпа отвечала одобрительным гулом, налегая на кованую ограду и сотрясая ее. Перед воротами лежали растерзанные тела императорских гвардейцев, алые мундиры были пропитаны их кровью. Кровь пролилась повсюду, от нее скользкими стали камни. За оградой стояли несколько дворцовых магов – последний оплот защиты. Подняв руки, они держали заклинание, позволявшее забору не развалиться под напором толпы. Видно было, что их силы на исходе, тем более что среди окружавших меня людей я заметил несколько волшебников, взобравшихся на бочки и швырявших заклятия в сторонников императора. Несмотря на магическую защиту ограды, долго ей было не выстоять. Я начал опасаться за дворец.
– Когда подберусь к бочке, убирай этого ублюдка, – сказал я Лютому.
Ом спокойно кивнул и вскинул арбалет.
– На вас – маги, – повернувшись к дяде, проговорил я и тут же убедился, что старику указчики не нужны: он уже подбирался к одному из светлых, держа пальцы щепотью. Копыл и Александриус тоже проталкивались сквозь толпу к намеченным жертвам.
– Передай по цепочке, – обратился я к Валиду, – вы должны разойтись в толпе, и когда я начну говорить, следить за реакцией людей. Если кто-нибудь начнет что-нибудь вякать против – убирайте как можно скорее.
– Ясно, – бросил моряк и нырнул в гомонящее скопище.
Вот и все, дело за мной. Артфаал куда-то исчез. Я принялся прокладывать себе дорогу сквозь стену человеческих тел, пуская в ход не только локти, но и кулаки, и простейшие заклятия. Вскоре сумел подобраться к бочке и изо всех сил заорал:
– Лютый, давай!
Тут же арбалетный болт пробил горло оратора, и, захлебываясь собственной кровью, тот рухнул на головы слушателей. Не мешкая, я сотворил Воздушный щит, напитав его силой мрака, и вскочил на бочку. Все, болты и стрелы мне были не страшны. И заклятия должны были разбиться о мою защиту. Теперь главной целью стало найти правильные слова, суметь пробудить в людях гнев против другого врага. Я вскинул руки и заорал:
– Стойте! Остановитесь!
На пьяных, одуревших горожан это никак не подействовало. Они прошлись по телу того, кого лишь секунду назад слушали и одобряли, и продолжили трясти ограду. Я пожалел, что обладаю таким слабым голосом. Однако попробовал еще раз:
– Жители Виндора!
На этот раз мой голос прозвучал неожиданно громко, и в нем появились несвойственные мне нотки властности. Каждое слово было убедительным и весомым, и я легко перекрикивал гудение толпы. Краем глаза я уловил, как дядюшка Ге, направив руки в мою сторону, совершает какие-то пассы. Вот пройдоха! У него имелись заклинания на все случаи жизни.
– Стойте, горожане! Вас обманули!
Движение толпы замедлилось, люди стали обращать на меня внимание. Некоторые остановились и начали с любопытством прислушиваться. Так, похоже, дело пошло на лад. И вдруг…
– Не слушайте его! – завопил кто-то. – Это шпион Ридрига!
Толпа недовольно заворчала, готовясь подхватить чужую истерику. К крикуну рванулся Дейн с кинжалом в руке, и вскоре тот замолк.
– Вас обманули! Ридриг не виновен в казнях! – продолжал я. – Вспомните, он всегда был милостивым монархом!
– Да! – вдруг подхватило несколько голосов, явно принадлежавших людям из нашего отряда.
Хорошо, хоть какая-то поддержка. Дядя Ге, прижавшись спиной к бочке, на которой я стоял, уставился на народ. Его руки были скрещены на груди, и лишь кончики пальцев, сложенные на предплечьях, шевелились, сплетая вязь заклятия.
– Да это же Рик-бастард! – вдруг заревел какой-то в дымину пьяный моряк.
– Точно! – подхватил его сосед. – Рик-бастард!
Настроение толпы менялось.
– Тот самый, ребята, ей же ей! Своими глазами его видел, я на казни возле помоста стоял!
– Рик-бастард! Рик-бастард! – пронеслось по колышущемуся людскому морю. – Тот, который со своей казни ушел!
– Здорово, Рик, дружище! – проорал паренек в драной рубахе. – Он это, точно! Я с ним сколько раз в пивнушке сидел!
– Здорово, Жих! – ответил я, вовремя припомнив его имя. – Что ж ты, зараза, бунтовать пошел?
– Да я как все! – заржал парень. – Тут выпивку дают!
Вокруг раздались смешки. Кажется, мне удалось овладеть вниманием толпы и немного изменить ее настрой. Чему, как я понял, немало способствовали усилия дяди Ге, который незаметно, одно за другим, отправлял в народ какие-то заклинания. Но долго это продолжаться не могло. Конечно, с помощью магии мы могли бы справиться с пьяными горожанами. Но тогда пришлось бы перебить полгорода. За что? За то, что их самих обманули? Нет уж. Но ярость, рожденная зельем, неизменно потребовала бы выхода. И ее следовало перенаправить на более достойного претендента. Идеально было бы на Вериллия. Но где он? Отсиживается в своем особняке? Не такой он дурак. Во дворце его точно нет, иначе он не позволил бы народу его штурмовать. Значит, оставался другой враг. Заодно и поквитаемся…
– Ребята, а чего ж вы во дворец стучитесь, когда казни устраивал Верховный жрец?
– Так дом его по камешку разнесли, – откликнулся коренастый кузнец, – нет его там!
– А в храме смотрели?
Толпа озадаченно замолчала, потом кто-то нерешительно отозвался:
– Нет… Мы сюда сразу пошли…
Ясное дело. Пособники Вериллия имели четкую установку: привести народ к императорскому дворцу. Что и было сделано. Бунтовщики прошлись по улице Радуги, а потом их направили к площади Семи королей, где выставили угощение. На храм слуги Верховного размениваться не стали. Скорее всего, разгромили бы его после взятия дворца. Думаю, Вериллий не собирался упускать Падерика, который представлял угрозу его власти. А может, и нет… Кто его знает.
– Так вперед! – я решительным жестом указал на храм.
Получив новую цель, толпа угрожающе-радостно загомонила и задвигалась.
– Не слушайте его! Он подослан императором! – взвизгнул какой-то недобиток.
Тут же прямо мне в лицо полетел арбалетный болт, но, ударившись о щит, упал на землю. Наши ребята кинулись к подлецу, чтобы заткнуть вопящую пасть, но тот ловко лавировал в толчее, продолжая орать:
– Рик-бастард предатель! Не рушьте дом Луга! Вперед, на дворец!
Ну, и где логика, спрашивается? То они призывали безжалостно давить жрецов, подстрекали расправиться с императором именно в отместку за казни, а теперь Луга вспомнили?
– Там больше нет Луга! – зычно крикнул я, и мои слова подхватили луженые глотки повстанцев.
Народ заколебался. Часть продолжала давить на дворцовую ограду, другая медленно двинулась к храму. Но большинство стояло на месте, и я физически чувствовал, как в опьяненных, одурманенных людях снова растет недовольство, грозящее обернуться против нас. Здоровый моряк, узнавший меня первым, сжав правую руку в огромный кулак, многозначительно ударял им по левой ладони. Вдруг я ощутил непонятное движение за своей спиной. Толпа затихла, потом кто-то, указывая на меня пальцем, воскликнул: