Даже не думал — это твои личные игры,
Столкнуть их головами, размерами,
Количеством купюр, их номиналом и видами.
Бинго!
Ты целуешь победителю кулак..
— Хватит! Зато с тобой я просто так.
Как факт,
Ничего не объясняющий, ведь ты — источник драк.
— Ты мудак, ****!
И это тоже факт.
Может, четвёртый косяк?
Времени мало.
Какой у тебя перерыв между Максимами, Алексеями и Павлами?
Я успею увидеть, как углубятся растяжки,
Когда ты сменишь объём и перейдёшь на другие чашки —
Больше, чем привычные 75В..
— У тебя есть что-то кроме сисек в голове?
Есть, но для тебя это сложно и непонятно.
— Да что ты говоришь!
Ты слышала, мы разговариваем громко,
Твои слова ложатся грузом мне на перепонки.
Я слаб.
Твои бедренные кости отбивают чёткий ритм,
Чёткий звук, когда ты сверху,
Снизу точно лучше слышно
Лязг ключей в замке.
Я вышел.
И что ты будешь делать во второй раз?
В первый раз я умру понарошку —
Расфаршируюсь, аккуратно нарезанный,
Под колёсами первой по счёту тележки пригородной,
Непригодной ни на что электрички,
Медленной, как твой обычный приглашающий жест.
И я влезаю в эту постель,
Ограничив до недоступности
Количество
Незанятых
Мест.
Свободных.
Второй и последний будет выглядеть так:
Я через силу иду, мои ноги подкошены,
Прохожие отчаянно брезгуют —
В бездну их, воинственных или мирных,
Сжимающих яйца в руках или мнущих опухшие личики.
Такие же, как моё после нескольких точных ударов.
И я взберусь по лестнице и влезу в постель,
Ограничив обзор
Выдыхаемым
Изо рта
Паром.
Холодным.
Буду потеть,
Выгну спину,
Чтоб руками схватить и вытягивать из-под себя
Солёную насквозь простынь,
Пропитанную забытым именем —
Одним из —
Поверх этого всё равно я
И все мои сказочки, все утайки и правды,
Всё то дерьмо, что вылазило,
Пока я хватался за спинку кровати и падал.
И плакал.
Вытянув простынь, я ей закрываю лицо,
Целуюсь с тобой, и с тобой, и с тобой —
С вами со всеми —
Взасос,
С удушением,
С языком,
С волосами во рту и с пальцами во влажной вагине..
Я прекращу,
Как только почувствую вязкую кровь под ними.
Хватит.
Я лежу и выламываю
Одну из длинных ножек кровати.
Вцепился замёрзшими пальцами,
Огрубевшими и уставшими,
Тонкими, почти карандашными..
Поддалась.
Подношу к простыне — там, где рот,
И губами чувствую саморезы.
Я тебя помню.
Матрас подо мной собирается комьями,
Когда я решаю стянуть рубашку, штаны, трусы и сомнения —
Последнее и единственное, в чём я мог спрятаться и переждать
Что угодно.
Бессмысленно быть горячим,
Когда вокруг давно всё холодное.
Раздевался и падал.
И плакал.
Я готов.
Я по-прежнему вдыхаю простынь,
Вожу по ней языком, потому что не чувствую носом.
Закрываю глаза — или их закрывает струящийся пот —
И на вдохе вспарываю живот.
Бью себя по лицу этой ножкой кроватной,
По вискам,
По коротким вздыбившимся волоскам
На плечах,
Над бровями,
В паховой впадине —
Сколько смогу, пока не останется ни сил,
Ни памяти.
Пока не выльется весь контроль —
Твой надо мной и мой над собой.
Последним осмысленным взмахом я продырявлю язык —
Полный крови,
Полный воспоминаний,
Полный вспышек секса и оставшимися от него брызг.
Всплеск.
Лунный диск в зенит уже влез,
Или пасмурный зимний день выглядит так,
Или любой другой из любого времени года,
Из любого времени для или ночи —
Безразлично.
Я ко времени больше не приколочен.
Если кто-то придёт,
Если кто-то соприкоснётся руками,
Губами,
Увядающей грудью с моей головой —
Из тех, с кем я взасос, до удушья и до пальцев в вагине —
То поймут,
Что я помню всех до одной,
До "одной из", а другое неверно и надумано зря в одиночестве,
В ту последнюю каплю в винном бокале,
Когда исчезает контроль —
Ваш надо мной и мой над собой.