Нитки грубые ревностно прячешь
За своею спиной, незрячей
Становится наша будущая свадьба.
Да не бойся, вряд ли
В этой системе координат —
Это будет чуть позже,
Тайный знак — звездопад.
Лунный дождь.
Млечная каша.
Не любишь проспекты?
Жаль, но тебя и не спрашивают.
Унижают своей беспомощью,
Покидали одежды — и в пляс вокруг озера
Во имя своей тайной вечери;
Превосходство хмурого —
И на качели.
Туда-сюда, туда-сюда,
И руки в стороны.
А мы на цепи прикованы,
Нам роли уже уготованы —
Почётный свадебный генерал
Раздаёт пистолеты и палки,
Заигрались детишки в салки —
Пора бы им мяса попробовать.
От имени и по поручению,
Не имеющему значения,
От цветов на моём столе,
От глаз, погибших в золе,
Имена высекая на дерьме современности,
От ног, не нашедших своей достоверности,
От её холодного града.
Выпей со мной, если сущность твоя тебя не стремает.
Будь собой или никем. Иди на хуй!
Извини, бывает.
Её естество будет радо.
Я ебал всю эту заносчивость,
Препаратов непереносчивость —
Бред, ложь нагая, явно задницы лижут друг другу и окружению,
Страдая от потливости ног
И преждевременного семяизвержения.
Сочувствую.
Сожалею.
Сроки приходят,
А тепло остаётся.
Приходят и уходят,
А вера всё льётся.
Твоя.
У меня только надежда,
Которая спит давно уже в тихом своём фамильном склепе, сладко посапывая.
Змеиная, с ядом,
Оранжево-полосатая.
Я надену свою холодную куртку,
Рукавом проведу по щеке — пыль..
Беспоцелуйная медная пыль.
Не смывается,
Не стирается,
Не выжигается
Лёгкостью дорогих сигарет.
Жаль, что на свежем снегу видно эти следы —
Блядь, мне не нужно ещё одной крупной беды,
Когда упадёт на двоих покрывало —
Будьте счастливы…. и …
Не волнуйся, родная, меня больше нет.
Happy new year.
Черепанов
А знаешь, как-то жутковато,
Когда лежишь в своей постели и потолок не пропускает свет.
Заткнув ушные раковины сладкой ватой,
Обливаешься бурбоном, чтоб смыть с себя последний непридуманный запрет.
Обои сами отлетают. да не странно,
Что все розетки заискрили — пускают отчуждение по проводам.
И 39 градусов, струясь по пальцу безымянному,
Дают все основания для суицида моим врагам.
Открыта моя дверь или закрыта —
Не важно. Даже не скрипит, а иногда так хочется уюта и иллюзорной видимости выхода в поток.
Нелепая блондинка с распродажи в доме быта,
Легко и беззаботно отправляющая сны всё в тот же потолок.
Ты это заслужила [звон разбитого стекла].
Не верю, что можно ТАК, до всепрощения, человека
Впитать до цвета глаз. Моё неверие сейчас ничтожно.
Как и я. Перебиваю запах парфюмерии "Ольмекой",
Чтобы картинка на заставке ожила и стало бы не так тревожно.
[Режим ожидания? Нет, мы не занимаемся подражанием]
Смеёшься… А я паникую,
Когда глянец покрывает мой письменный стол за неделю.
Знаешь, как в детстве — я им рожу рисую
И не верю, что встану. Хочу, но не верю.
Давление в груди идёт на убыль,
Когда в коллекции покойников от музыки хоть на день прекращается давно идущая война.
Я спрячу свою голову в мешок огромный -
Мне страшно, когда желает дальше продолжать одна лишь голова.
Линолеум не впитывает влагу,
Я, мокрый, даже не дрожу, учась любить приветливый к придуркам пол.
В руке хоккейная убийца крага,
А Черепанов так и не успел взойти на правильный престол.
[На память пустую "Ольмеку" о голень —
Чем больше зарубок, тем дольше мы помним]
Мои впалые плечи жар охватил —
Батарея. кто-то с криком истошным бьёт по трубе.
Через пару минут вынесут мозг — и я still,
Что даёт, безусловно, основания и мне.
[В режиме "Без звука" Я та ещё сука]
Adieu.
Ауа фьюча
Знаешь, наверное, легче всего быть пальмой —
И чтоб непременно на берегах послеобеденного Гаити.
А если станет жарко, так, что пот забивает поры, то можно отправиться в Мальмё —
И чтоб непременно без слов, пустолицей толпы и презрения в зените.
Там снег.