Николь водила утюгом по влажной материи и тупо смотрела, как кверху поднимаются клубы пара… Должно быть, она совсем спятила. Патетическая склонность к мазохизму раньше за ней не наблюдалась. Девическая влюбленность теперь уже непозволительна, пора полагаться исключительно на трезвый рассудок. И любой ценой надо вырвать с корнем эту слепую страсть.
Она с нежностью посмотрела на Джонни: малыш спал в гамаке, закинув ручки за голову, и тихонько посапывал. Нельзя ни на минуту забывать о том, как подло обошелся Генри с сыном, и тогда…
Погоди, ведь в нем есть немало хорошего, предательски нашептывал ей внутренний голос. Он выручил Диану и сбил спесь с этого прощелыги Рутберга. На другой день после устного соглашения Ханс представил ей письменный контракт, заверенный у нотариуса. Под документом уже значилась собственноручная подпись от имени «Русалочьего клуба», хозяйкой положения теперь стала Диана.
По случайному совпадению Генри ужинал в ресторане в тот знаменательный момент, и Николь попросила его проверить, правильно ли составлен договор, прежде чем Диана подпишет.
— Не волнуйтесь, сделка, без сомнения, честная, придраться не к чему, — заверил он.
В ожидании денег Диана пребывала в эйфории, изобретая расцветки ковров и занавесок для нового дома. Теперь можно позволить себе даже дорогую меблировку. И все благодаря Генри, которого Диана просто боготворила.
Наконец выглажена последняя скатерть; Николь, стараясь не шуметь, подошла к Джонни. Его глазки были сомкнуты, но по личику время от времени проносились тени загадочных, мимолетных образов сна.
— Пойду отнесу свои вещи в коттедж, — предупредила она Диану, — и сразу назад, приготовлю Джонни завтрак.
— Угу, — откликнулась витавшая в облаках компаньонка.
Николь управилась за несколько минут — сложила детские костюмчики на отдельную полку, платья, блузки и шорты развесила в шифоньере — и вернулась обратно.
По ее заблаговременной просьбе Диана припасла свежих овощей и фруктов. Николь обнаружила их в холодильнике. В сегодняшнем меню Джонни — толченая смесь картофеля с тыквой и мясные фрикадельки, а на десерт — пюре из манго и печенья и бутылочка сока.
Она подогрела еду, прихватила пару мисочек и отправилась за ребенком. На веранде его не оказалось. Николь поискала коляску во дворе и взглянула на подъездную дорожку. Она не слышала, чтобы малыш плакал, но вообще когда Джонни капризничал, Диана устраивала ему короткие прогулки к морю. В ресторане тоже было пусто.
— Диана! — позвала Николь, напряженно всматриваясь в даль.
— Иду! — отозвалась та откуда-то из дома и минуты через две показалась на пороге. — Я была у себя.
— Джонни с тобой?
— Нет, он в Кингс-Хаусе.
— С Генри? — воскликнула Николь, но потом осознала, что удивляется напрасно.
На протяжении этих трех дней Генри не расставался с сыном: брал его с собой погулять, играл с ним, а если ребенок спал, молча, не отрываясь смотрел на него. Эта ни к чему не обязывающая забава еще не утратила для него прелесть новизны, о будущем он, очевидно, не задумывался.
С одной стороны, заинтересованность Генри вселяла надежду — нельзя недооценивать его возможные чувства к Джонни, и все же эти регулярные посещения сбивали Николь с толку. При виде его она становилась как натянутая струна или представляла, как чудесно им жилось бы втроем, если б…
— Он, когда пришел, прямиком направился на веранду. Джонни раскрыл глазки, заулыбался ему. И Генри решил забрать его к себе ненадолго, — объяснила Диана. — Он хотел дождаться твоего согласия, но я сказала, что ты не против. Правда ведь?
Николь помедлила с ответом.
— Да.
— Генри передал, чтобы ты позвонила ему, когда надо будет принести Джонни.
— Я сама сейчас заберу его.
— В таком случае не спеши. Гурманов, желающих полакомиться моими фирменными блюдами, немного. Мы с Полем, если что, разберемся без тебя. Можешь поупражняться на тренажерах, — предложила Диана.
Николь действительно забросила гимнастику, посвятив весь свой досуг бесплодным фантазиям. Она не призналась бы в этом под дулом пистолета, но намеренно изобретала для себя отговорки, лишь бы пореже посещать виллу. Страшилась того, что ее женская гордость и достоинство пасуют перед плотским влечением.
Генри держался в присущей ему резкой манере, его лицо не отражало никаких затаенных чувств, только изредка Николь замечала, как у него в глазах вспыхивают огоньки — свидетельство непогасшего желания.
— Мне некогда, я должна покормить Джонни, — возразила она.