— Так накорми его там. Не обязательно сразу же тащиться из-за этого назад. — Диана тщательно осмотрела ее наряд — зеленый сарафан, расшитый райскими птицами, красиво задрапированный вокруг тела и подчеркивающий цвет ее глаз. — Ты просто прелесть, ему наверняка понравится, — с улыбкой сказала она.
Сбегая по ступенькам, Николь корила себя за ребячество: прятаться и обходить особняк стороной ужасно глупо. Она сумеет подавить непрошеные эмоции. Что же касается Генри, он едва ли станет набрасываться на нее, словно дикий зверь.
— После полудня вы могли бы попутешествовать по острову! — крикнула ей вслед Диана. — Тебе тоже не повредит такая экскурсия. Блэк-Ривер — еще не весь Маврикий. А ты, с тех пор как приехала, ничего другого, кажется, и не видела.
— Посмотрим, — неопределенно ответила Николь.
Ясно, куда гнет простодушная сваха. Подозревает ли она истину или уже догадалась, что объединяет племянницу ее дорогого Майкла и этого породистого американца? Откуда такое рвение?
Пожалуй, следовало во всем признаться Диане. Но тогда придется раскрыть и горькую часть правды: любящий папочка не чает, как бы на будущее оградить себя от участия в воспитании сына. Он очень скоро пресытился любовницей, а ребенок — вообще лишняя обуза.
Николь взяла с собой маленький рюкзачок и положила туда бутылочки, наполненные детским питанием. По расчетам Дианы, процедура кормления малыша в присутствии Генри способна вызвать эффект. Главное, чтобы первые шаги крошки происходили у него на глазах, подобные мелочи особенно сближают. Не исключено, что Генри все-таки привяжется к мальчику и это не прервется после предстоящего расставания.
Пустые иллюзии, одернула себя Николь, приближаясь к Кингс-Хаусу. Все объясняется предельно просто: здесь, на Маврикии, Генри ищет, как бы убить время, не появляясь слишком часто на людях, пишет этот идиотский справочник, а тут весьма кстати подвернулся Джонни.
Вскоре Генри улетит во Флориду и приступит к своим обязанностям в корпорации, с головой уйдет в бизнес. Деловые поездки, совещания, вечная кипа документов потребуют всей его энергии и интеллекта. Отношения с Николь и сыном отодвинутся на задний план, если вообще сохранятся.
— Эй, мальчики! — задорно крикнула она.
— В гостиной! — отозвался Генри.
Николь пошла на звук его голоса и очутилась в просторной светлой комнате с огромным сводчатым окном. Отсюда открывался дивный вид на цветущий сад, орошаемый вращающимися фонтанчиками, и миниатюрный круглый пруд с золотыми рыбками. На стене висела картина в позолоченной раме, принадлежащая кисти художника девятнадцатого века, с изображением морского пейзажа. Плюшевая софа и кресла обтянуты шенилью, на полу — толстый ковер вишневого цвета, а на резном карнизе — парчовые занавески того же оттенка с вкраплением белых и золотистых нитей. В углу располагался сервант — за стеклом стояли изящные фарфоровые статуэтки.
На Генри были черные шорты и майка, он расселся на полу, вытянув босые ноги, и бэби, кряхтя от усердия, преодолевал эту своеобразную преграду. Тело Генри покрылось ровным загаром, несмотря на редкие вылазки из дома в знойные часы, он заметно поправился, и мышцы приобрели прежнюю упругость.
— Знаешь, что полагается по закону за киднеппинг? — лукаво спросила Николь.
Он усмехнулся, глядя на нее снизу вверх.
— Нам было скучно поодиночке, вот мы и составили друг другу компанию. Смотри! — Он пощелкал пальцами.
Балансируя на ноге Генри, Джонни внимательно вгляделся в движения его руки и тоже потихоньку щелкнул маленькими пальчиками.
Николь засмеялась.
— Никогда раньше не видела, чтобы он вытворял подобные фокусы.
— Я только что его научил. Много ли ты знаешь младенцев, способных на такое. — Генри с гордостью взирал на сына.
Детишки были для него в диковинку, он и не предполагал, что пупсики девяти месяцев от роду могут подарить столько радости и вылечить от хандры. Стоит ли говорить, что восприимчивость Джонни казалась ему уникальным явлением.
— Ни единого, — с улыбкой сказала она, разделяя его восторг. — Думаешь, он гениален?
Генри легонько шлепнул малыша по попке.
— Настоящий вундеркинд.
— Доктор Спок считает, что двенадцать тридцать — пора второго завтрака для ребенка со сверхъестественным дарованием. — Николь встряхнула своей роскошной рыжей шевелюрой. — Попробуешь сам покормить его?
— Я?!
— Не бойся, Джонни не кусается, но учти — у него имеются два острых зуба.
Тонкая морщина пролегла между бровей Генри.