— Ради всего святого… Умоляю, простите меня. — Слезы снова ручьем хлынули из ее глаз.
— Я посочувствовала арестованной даме, что так тяжело управляться с непослушным мальчиком, — обратилась француженка к Николь и Генри. — И она чистосердечно призналась мне, что это не ее сын и что, как только самолет приземлится на острове Родригес, она позвонит вам и вернет ребенка.
— Я собиралась первым же рейсом вернуться обратно, в Порт-Луи, — вставила Агата.
— Выходит, мадам облегчила твою участь, пробудив остатки совести, — презрительно подытожил Генри.
— Вы, наверное, не владеете искусством общения с детьми, — заметила француженка с назиданием.
— Но я надеялась, что справлюсь, — всхлипнула «арестованная».
— Полагаю, Джонни отбил у тебя желание завести ребенка? — поинтересовалась Николь.
Агата приложила к глазам носовой платок и размазала по щекам кляксы влажной туши.
— Навеки! — с жаром произнесла она.
— Вы заставили родителей Джонни порядком поволноваться, — сурово сказал седовласый полисмен.
Агата озадаченно покосилась на него. Родителей?
— Мистера и миссис…
— Донэм, — подсказал Генри с каким-то особым выражением.
— Несмотря на то что мистер и миссис Донэм отыскали своего сына, я обязан действительно арестовать вас…
— А-арестовать? — повторила Агата, сжавшись, как от удара.
— Это… необходимо? — заколебалась Николь.
Она ждала, что «подследственная», опомнившись, поинтересуется, почему толстяк величает ее обвинителей «мистер и миссис». Но поглощенная своим бедственным положением, Агата— любительница посплетничать— не догадалась уцепиться за последнюю, но очень выигрышную соломинку и отвести от себя удар. А Генри намеренно поддерживал впечатление, что он глава семейства.
— Закон есть закон! — с пафосом напомнил молоденький полицейский. — Только в вашей власти избавить ее от тюремного заключения.
Николь пододвинулась поближе к Генри и, понизив голос, сказала:
— Если Агату посадят, это будет чересчур. Неприкаянная бабенка… Я бы не хотела…
— Ты слишком мягкосердечна. Я бы запер ее на замок и забросил ключ подальше, — шепотом возразил Генри. — Единственное, что меня беспокоит, — дело может затянуться на месяцы… — Он жестом привлек внимание полисменов. — Мы просим вас прекратить следствие.
Блюстители порядка переглянулись с нескрываемым разочарованием. Для них идеальным вариантом была бы тяжба в суде и почетное место в хронике местных газет.
— Что ж, вам решать. Дело закрыто! — объявил пожилой полисмен.
— О, даже не знаю, как отблагодарить вас, — прослезилась Агата, на сей раз — от счастья. — Вы так добры и снисходительны ко мне. Поверьте, я от всей души раскаиваюсь… Это дикий поступок! И навсегда останусь вашей должницей.
Француженка, наслышанная о чопорности британцев, взирала на финал этого трагикомического похищения с беспредельным изумлением. И тут, по воле провидения, была объявлена посадка на следующий рейс.
— Пожалуй, если довериться этому летательному аппарату, мы успеем попасть на свой рейс до Лондона. — Мадам направлялась в Англию погостить у родственников и уже пожалела, что ввязалась в разборку с ребенком.
— Я попрошу экипаж об оказании вам такой привилегии, — любезно предложил толстяк.
Агата, все еще шмыгая носом, поплелась вслед за своей предприимчивой спутницей на посадочную площадку, где уже толпилась пестрая компания туристов. А чудесным образом воссоединившееся «семейство Донэм» проследовало к своему сюрреалистическому пикапу.
— Тебе очень больно? — встревожилась Николь, заметив, как ее рыцарь всем весом налегает на трость.
— Я чувствую такую усталость, будто пробежал многокилометровый марафон.
— Еще бы! По дороге заедем в Кингс-Хаус и позвоним в госпиталь, — сказала Николь.
— В этом нет необходимости.
— Но почему же? Ложиться в больницу не обязательно, врач просто осмотрит тебя.
— Как-нибудь обойдется без медицинского вмешательства. — Генри был непреклонен.
Николь усадила сынишку на детский стульчик и тщательно пристегнула ремни.
— Я страшно удивилась, когда ты подбросил трость и помчался за аэропланом как угорелый.
— Я сам от себя этого не ожидал, — признался Генри, тяжело опустившись на сиденье. — Просто пытался во что бы то ни стало привлечь к себе внимание.
— Надеялся на чудо? Думаю, со стороны казалось, что у тебя поехала крыша.
Он невесело усмехнулся.
Не слишком удачная была идея, верно?
— Одна из самых бредовых за всю историю человечества, — улыбнулась Николь и приникла к нему, скрывая набежавшие слезы. — Ох, Генри, Генри, как же я испугалась — за Джонни, за тебя… и за себя тоже.