Пенни Джордан
Верит – не верит?
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– И ты действительно не против поездки в Хэслвич, чтобы во всем разобраться?
– Да нет же, мама, ничуть не против, – быстро переглянувшись с отцом, заверила Крисси мать.
В маленькой дружной семье ни для кого не было секретом, насколько мать Крисси огорчают беспутный образ жизни и бесконечное пьянство младшего брата.
Давно, когда только вышла замуж, она пыталась образумить Чарлза, наивно полагая, что он искренне хочет исправиться. Однако восемь лет назад Чарлз украл несколько ценных безделушек у одного из своих приятелей и продал их, чтобы расплатиться за выпивку, без которой уже не мог обходиться. Кража открылась, Чарлз был арестован и оказался за решеткой. И тогда мать Крисси заявила, что всякому терпению приходит конец, и окончательно порвала с братом.
Крисси отлично понимала, что вынудило мать принять такое решение.
Как-никак отец Крисси – талантливый хирург-кардиолог в центральной больнице небольшого городка на границе с Шотландией, мама – член городского совета и нескольких благотворительных комитетов.
Сомнительная репутация брата настолько противоречила принципам жизни семейства Крисси, что мать поневоле оказалась перед нелегким выбором.
Теперь, когда дядя Чарлз умер, кому-нибудь естественно, одному из них – придется отправиться в Чешир, разобраться с его имуществом и продать дом в Хэслвиче, который, в отличие от своей части фермы и земли в Чешире, унаследованных от родителей, Чарлз не успел промотать. Крисси сама вызвалась съездить в Хэслвич и заняться этими неприятными делами.
– Одному Богу известно, в каком состоянии сейчас дом. Мать Крисси брезгливо пожала плечами. – Помню, последний раз, когда я была там, все выглядело страшно запущенным. Невозможно было открыть ни один шкаф, не опасаясь, что тебе на голову не свалится пустая бутылка. Хотела бы я знать, почему Чарлз… – Она закрыла глаза. – Даже в детстве мальчик был не таким, как другие ребятишки… Такой неуклюжий, он всегда поступал себе во вред. Он был так не похож на нашего отца – такого же доброго, мягкого человека, как и наш дедушка… Вообще-то и в детстве мы никогда не дружили – может быть, из-за большой разницы в возрасте… – Она покачала головой. – Я чувствую себя виноватой в том, что тебе придется ехать в Хэслвич, но у нас на носу конференция в Мехико, а потом еще эта поездка, где папе предстоит выступать с лекциями…
– Перестань, мама, все в порядке, – терпеливо повторила Крисси. – Честное слово, я ничуть не против, да и времени у меня сейчас хватает.
В школе, где Крисси преподавала английский, намечались перемены, и она уже предупредила родителей о запланированном, судя по неясным слухам, сокращении штатов.
– Все равно, мне не по душе, что тебе придется жить в доме Чарлза, – сказала мать.
– Кому-то необходимо навести в нем порядок, – напомнила ей Крисси. – Дом надо продать, чтобы уплатить все долги дяди Чарлза, а ты сама говоришь, что на дом никто и смотреть не станет, пока его не отмоют и не отскребут снизу доверху.
– Знаю, знаю. Кстати, я вспомнила: надо непременно связаться с банком и с нотариусом. Ты должна иметь мою доверенность на ведение всей необходимой переписки.
И снова Крисси незаметно переглянулась с отцом.
Чарлз Плэтт оставил своим родственникам не только запущенный дом и сомнительную репутацию, но и значительные долги.
Крисси была отнюдь не в восторге от мысли, что ей придется разбираться во всей этой путанице, но ей не хотелось расстраивать маму еще больше, выказывая свое отвращение к предстоящим хлопотам.
Последний раз Крисси была в Хэслвиче вскоре после смерти дедушки, и ее воспоминания об этом городке и доме сливались с мамиными переживаниями и горем.
Дядя Чарлз жил со своей матерью в Чешире на старой ферме, которая переходила от отца к сыну на протяжении нескольких поколений. Но дедушка, разочаровавшись в сыне и зная его слабость к спиртному, продал землю соседу. После смерти бабушки Чарлз продал и ферму.
Крисси до сих пор помнит, какой стыд охватил ее, когда она увидела, как дядя Чарлз, шатаясь и спотыкаясь, с трудом выбирается из одного из пабов. Мать шла с Крисси за покупками, и девочка навсегда запомнила, как та побледнела и задохнулась, а затем, круто повернувшись, поспешила увести дочь подальше от толпы мальчишек, улюлюкающих вслед пьяному Чарлзу.
Тогда Крисси поняла, почему такая боль появляется в глазах и в голосе матери всякий раз, когда речь заходит о ее брате.
Теперь, став взрослой, Крисси, разумеется, была полностью au fait[1] того, как ее дядя пристрастился сначала к спиртному, а затем и к азартным играм.
Слабохарактерный и тщеславный, он мало походил на простодушных фермеров, среди которых вырос. Чарлз был еще подростком, когда всем стало ясно, что он не собирается, как было заведено в семье, заниматься земледелием.
– Он разбил сердце нашего отца, – как-то раз призналась мать Крисси. – Чего только отец не делал – он даже продал часть земли, чтобы выделить Чарлзу небольшое содержание. Чарлз заявил, что хочет стать актером, и отец попытался понять и поддержать его. Однако скоро оказалось, что все это лишь предлог, чтобы вытянуть из отца побольше денег. Чарлз начал пить и просаживать отцовские деньги сначала в Чешире, а затем, когда его дружки поняли, что у него за душой ни гроша, снова в Хэслвиче.
Во время этого разговора Крисси стало ясно, какую боль причиняло матери и ее родителям бесчестное поведение ее дяди, как сильно отличался его беспутный образ жизни от раз и навсегда упорядоченной жизни семьи. Никто был не в силах понять, как и почему Чарлз смог так легко нарушить все нравственные запреты, испокон веку определявшие жизнь семьи. Как же сильно он опозорил своих родных!
Теперь, когда он умер, вместе с ним отошла в прошлое и часть истории Хэслвича. Семейство Плэттов, как свидетельствовали надгробные камни на кладбище возле церкви, прожило в этих краях больше трехсот лет, и Чарлз был последним из них.
– Не расстраивайся, – посоветовала Крисси маме, подошла к ней, обняла и поцеловала ее.
Внешне они очень похожи друг на друга – у обеих широко посаженные миндалевидные глаза и высокие скулы, но мама была небольшого роста, чуть выше пяти футов и двух дюймов, и полноватая, а Крисси унаследовала от отца высокий рост и стройную фигуру.
Родители девушки были темноволосые, но волосы самой Крисси, густые и блестящие, цветом напоминали отполированный до блеска каштан.
Накануне своего двадцативосьмилетия Крисси считала себя особой взрослой и совершенно зрелой, а потому уже давно перестала обращать внимание на мужчин, которые восторженно оборачивались ей вслед, явно ожидая, что ей польстит их восхищение. По мнению Крисси, внешняя привлекательность отнюдь не является главным фактором для появления сердечной привязанности. Ей хотелось чего-то большего. Она была уверена, что настоящее чувство придет к ней только тогда, когда ее инстинктивно потянет к кому-то и станет ясно, что это магнетическое притяжение настолько сильно и властно, что его невозможно игнорировать. Короче говоря, Крисси была весьма романтична, хотя и отказывалась признаваться в этом даже самой себе.
– Это нечестно! – полунасмешливо-полуворчливо пеняла ей одна из подруг прошлым летом. – Да будь у меня твоя внешность, уж я бы знала, что делать! Ты просто не понимаешь, до чего тебе повезло.
– Настоящая красота таится внутри, – ответила ей Крисси, искренне веря в этот постулат.
Давно, когда она еще училась в университете, к ней настойчиво подъезжал один из агентов довольно известного модельного агентства, но она отказывалась принимать его предложения всерьез.
Некоторые сомневались, не противоречит ли ее неиссякаемое чувство юмора строгим принципам преподавания, однако Крисси доказала, что способность смеяться, шутить и находить в жизни хорошее ничуть не мешает ей быть отличным педагогом.