У него не было даже секунды, чтобы собраться, чтобы хоть как-то приготовиться.
Его захлёстывает. Внезапно Джим тонет, задыхается и обугливается до полного ничто из-за волны жара, обжигающей и болящей хуже открытой раны. Джим знает голод, знает так, как немногие, и это совсем не похоже на жажду пищи, не похоже в том смысле, что, возможно, даже лучше, потому что и в жажде было своего рода садистское удовольствие, но оно всё равно полностью поглощало.
Всякий раз, когда Джим стонет под Споком от удовольствия, ему становится немного лучше, и Спок не может дождаться того момента, когда заставит этот звук повториться…
С этим можно справиться, потому что я научился справляться с этим, и это можно вынести, потому что мне пришлось выносить это, но незавершённая связь…
Незавершённая, да, боже, да, именно так Джим себя сейчас и чувствует, жестоко, ужасно, мучительно незавершённым…
…вот, что является причиной всего этого, никогда не сомневайся в её существовании. Сегодняшняя ночь — не временная слабость, не сиюминутная потеря контроля.
Вперемешку с его последним признанием чувствуются стрелы страха. Джим их улавливает даже в таком состоянии — это ужасное состояние голоджажданадожелаю, которого, как Спок опасается, он показывает слишком много, открывает слишком много, и он затопит с головой, пересилит, испугает, запутает.
Однако.
Поток останавливается. С хирургической точностью Спок его пресекает, и Джиму остаётся лишь хватать ртом воздух, его конечности слегка дрожат, цепляясь за рубашку Спока, чтобы удержаться хоть за что-нибудь.
Это не значит, что ты хоть каким-то образом… снова неуверенность, сомнение, страх… мне обязан. Я не мучаюсь. Я могу вынести и справиться с этим, с моим разумом, оставленным в одиночестве и незавершённым после смерти наречённой, да, но для тебя, т‘хай’ла, для тебя я буду терпеливо ждать. Я показываю тебе это не чтобы просить, но чтобы успокоить.
Доказать, продемонстрировать, это доказательство, эмпирическое наблюдение. Капитан проверит гипотезу, иногда будет работать лишь с несколькими предположениями и удачей, но ему нравится, когда Спок приносит ему результаты. А теперь он не сможет этого отрицать, не сможет спутать это ни с чем другим, больше не сможет сомневаться в желании Спока, потому что видит всё и чувствует.
Спок.
Джим снова вздыхает в мягкую пахнущую теплом вулканскую кожу. Спок может сомневаться, но Джим улыбается.
Спок, ради всего святого. Серьёзно, просто…
— Скажи, что ты пользуешься умной частью своего мозга, когда дело касается корабля, потому что иначе мы все обрече-мм!
Спок снова его поцеловал, глубоко, и это был один из тех поцелуев, которые крадут твоё дыхание, и будят ощущения «никогда-не-хочу-выныривать» и «если-остановишься-я-умру». Джим мог привыкнуть к тому, что его так прерывают.
Он крепко зажмурился и ответил на поцелуй, решив, что да, это произойдёт, и, возможно, этому суждено было произойти с самого первого дня, хотя Джим и фыркал при таких словах, как «судьба». И, возможно, это было самое неизбежное во вселенной, и он начинал ощущать нехватку кислорода, но ему было плевать на всё, что его телу могло понадобиться, на всё, что не было Споком, воздух, например.
Его ладонь соскользнула со щеки Джима и запуталась в его волосах, и Джим зашипел, от чего хватка Спока усилилась, а наслаждение молнией прострелило тело Кирка вместе со вспышкой боли, и это было похоже на один из вошедших в штопор звездолётов, падающих в атмосферу, чтобы вскоре взорваться жаром и светом и помчаться ещё быстрее. От происходящего кружилась голова и внутри всё сжималось от напряжения. И всё нарастало.
— Целую вечность… — простонал он Споку в губы, когда они наконец смогли оторваться друг от друга, чтобы вдохнуть, — хотел сделать это… — ладонь в волосах Джима снова сжалась сильнее, и у него перехватило в горле. — Целую чёртову вечность, Спок, не могу поверить, чтобы ты вообще думал, что я не буду чу…
Кирк прервал сам себя испуганным коротким стоном, когда почувствовал, как второй ладонью Спок прихватил пряди у него на загривке и потянул, обнажая его горло, а потом было горячее, влажное посасывание обнажённой кожи и лихорадочно горячая ласка, когда другой ладонью вулканец скользнул ниже, по животу и о, о, так хорошо, так хорошо Спок…
Из-за низкого довольного рычания в ответ Джим понял, что произнёс это вслух.
Но… погодите, Спок стоял на полу на коленях, а Кирк сидел на кровати, и это было неправильно, потому что на его старшем помощнике ещё была одежда, и ещё были места, которыми Джим не касался Спока, и это было неприемлемо. Кирк собирался как-то обратить на это внимание (вербально или… невербально), но секунду спустя после того, как мысль промелькнула у него в голове, внезапно вспыхнула мешанина движения, и в следующее мгновение Джим уже лежал на кровати головой на жёсткой подушке, а Спок оседлал его бёдра. А ещё он был (наконец-то) без рубашки. И его ботинки с глухим стуком упали на пол.
— Ого, — Кирк, прищурившись, посмотрел на вулканца снизу вверх. — Ты читаешь мои мысли?
— Нет, — ответил Спок. — Однако я улавливаю слепки. Если хочешь, я могу это прекратить.
— Не глупи.
Джим подумал о пальцах Спока как можно громче и отчётливее, пока глаза вулканца слегка не расширились, и он не предложил ему руку ладонью вверх.
— Прекрати это, — с ухмылкой произнёс Джим и вобрал в рот указательный палец вулканца. Кирку было плевать, если его сейчас было трудно понять, особенно не тогда, когда он поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как длинные ресницы Спока опускаются, словно бы непроизвольно, а его губы раскрываются в беззвучном вскрике.
Кирк воспользовался этим и расстегнул брюки вулканца, одновременно с этим всасывая его палец сильнее, купая его во внимании, кружа вокруг него языком, дразня зубами, и Спок толкнулся бёдрами вперёд, из-за чего Джим тихо хмыкнул, не вынимая его пальца изо рта.
Из-за этой слабой вибрации его горла всё тело Спока содрогнулось, и он, всего на секунду, откинул голову назад. Но потом вулканец резко открыл глаза, и его зрачки были размером с блюдца, а голос обманчиво чёткий и твёрдый.
— Джим.
Кирк невинно распахнул глаза, и слегка отстранился, только чтобы потом вновь податься вперёд.
— Хм?
— Слишком много, — ответил Спок, на этот раз в его голосе почти слышалась хрипотца.
В его глазах не было благоговейного страха, какой Джим запомнил по их первому разу, но, опять-таки, это же Спок, так что мог быть очень неплохой шанс, что страх бы всё равно не показался.
— Я… пожалуйста, прекрати.
Джим послушался, страшно довольный собой. Спок ненадолго отстранился, чтобы избавиться от брюк, и вскоре он вернулся и вновь целовал Джима, обе его ладони были по обеим сторонам лица Кирка, и это было мощно, глубоко, головокружительно, но этот поцелуй не был похож на предыдущий, потому что было что-то… что-то происходило, что-то другое…
Голод, который ему не принадлежал, просочился сквозь их кожу, где они соприкасались ею, и Джим застонал Споку в рот, чувствуя, как его нервы воспламеняются подобно проводам, по которым пустили ток, чувствуя жаркую пульсацию жажды внизу, в то время как его позвоночник плавился и начинал вытекать из его члена… по крайней мере было такое ощущение.
— Это… нечестно, придурок, — прохрипел Кирк, скидывая с себя ладони Спока, хоть его и сотрясало от очередной (теперь уже знакомой, после слияния) волны. Джим закинул на вулканца ногу и потянул за его плечо так сильно, как только мог, и они перевернулись, так что теперь Джим был сверху, а Спок восхитительно раскинулся на кровати.