Разум Джима теперь был его телом, он неограничен, лишь сознание, одно только пустое пространство и мчащиеся мысли
Что-то тёмное и израненное одновременно пытается зарыться в разум Джима и попробовать его всего на вкус, ощущение, лучше всего описываемое словом «облизывать», оно похоже на омывающую теплоту вокруг каждой золотой струны мысли, которую это «что-то» — Спок — может найти
Джиму кажется, что жар омывает его естество, и даже не представляет, как еще это описать
Т‘hy’la, ashaya, slor-veh, ashalik…
Я… я не понимаю, Спок
Ты, Джим, мне нужен… ты
Что я могу сделать? Спок, чем я могу помочь?
Повисла пауза (виси его жизнь на волоске, Джим не смог бы сказать, сколько она длилась, даже время, казалось, шло здесь по-другому, или, возможно, дело было в том, что его чувства полностью отключились) и мысли Спока начали собираться во что-то, напоминающее ту замысловатую структуру, какая у них раньше была
Он попытался разорвать… он нарушил и… он желал уничтожить меня и потому… он запер меня, отрезал, ментально, от… всего. Он запер меня в себе, так что я остался в большем одиночестве, чем когда-либо… но теперь это неважно. Он отыскал узы, потеря которых причинит мне самую сильную боль, и попытался уничтожить и их
Однажды, возможно, в отдаленном будущем, от подобных откровений, от подобных слов Джим не будет испытывать невероятную радость, какую испытывает сейчас, но казалось крайне маловероятным, что он когда-нибудь к этому привыкнет и адаптируется, что начнет принимать как должное — это казалось невозможным
Значит… между нами появились узы
Они начали формироваться. Я не мог… никогда не было времени объяснить, способа остановить это тоже нет
Не… я бы никогда не захотел это останавливать. Идиот
По темноте пробегает дрожь, Джим не знает, как еще думать об этом. Они так сильно переплелись, почти как если бы приближались к состоянию, достигнуть которое можно только на несколько бесконечных секунд, когда Джим не знал, кто он, а кто — Спок, потому что они были едины телом и, что более важно, они были в буквальном смысле едины разумом
Он попытался разорвать узы… но не смог?
Нет
Ты спас их?
Нет. Они сами выстояли. Им не было нужно спасение, узы были слишком сильны. Чтобы разорвать их требуется телепатический контроль как у целителя, а у Ставока его не было
Значит сама атака навредила тебе? Я ничего не почувствовал
И поскольку они были в этом месте, разум Спока разлит повсюду — кровоточащий, избитый и такой слабый, такой голодный — Джим чувствует это, улавливает, лишь на мгновение, но достаточно, чтобы он понял
Ты взял всю боль на себя
Его злость горит ярко на языке возмущенного пламени, и хотя она направлена на Спока, за то, что он такой идиот, идеальный, безответственный и опрометчивый, хотя он злится на Спока, а не из-за него, разум Спока все равно жаждет этого, купается в этом
Так как нам лечить тебя? Что нам делать?
Тебе надо только позволить это вторжение…
Ты? Вторжение?
…чтобы я выздоровел. Теперь я могу думать. Раньше не мог, когда ты потерял сознание, а надо мной одержали верх раны
Значит… ты будешь в порядке?
Да
Я могу как-нибудь ускорить этот процесс?
Он снова вспоминает это мгновение, на самой вершине блаженства, когда все сливается в размытое пятно, и Спок весьма красноречиво не отвечает
Ты думаешь то же, что и я?
Дрожь смеха
Это самая сильная из связей
Я… не чувствую своего тела. Может неловко получиться
Еще больше веселья
Маленькая волна ликования Джима по поводу того, что он вызвал у Спока такую реакцию, тоже немедля слизана
Здесь возможно достичь ментального эквивалента… но эти исследования оставим на будущее
Ладно. Хотя должен признать, это очень сильно похоже на офигенный способ тренировать твой мозг. Даже лучше, чем математика
Еще больше смеха, по крайней мере на вкус было очень похоже…
И именно с этим отзвуком ощущения Джим медленно пришел в себя, почувствовал свое тело и смог видеть, слышать и ощущать.
Спока.
Голого Спока.
— Тебе лучше? — выдохнул он в острое ухо, отмечая, что да, его тело было чертовски готово повторить это дело со слиянием.
— Лучше, — ответил Спок, низко и сипло. Потом он отстранился, чтобы посмотреть Джиму в глаза, но его взгляд, неосознанно, кажется, съехал ниже, пока он в открытую не уставился на рот Джима. — Но полностью не восстановился.
Кирк коротко фыркнул и провел пальцами по стояку вулканца, отчего бёдра Спока дёрнулись.
— Я могу с этим помочь, — самодовольно произнес Джим.
— Пожалуйста.
И ладно, этот жалобный тон был самым возбуждающим, что Джим когда-либо слышал.
— Никто из нас не в форме для чего-то особенно изысканного… — начал он и отметил то, как Спок держался, цепляясь в руку Джима здоровой ладонью, а больную положив на кровать у него за спиной. — Особенно ты.
Спок издал нечленораздельный недовольный звук, покачал головой:
— Пожалуйста. Мне все равно, как, просто пожалуйста.
Джим застонал.
— Ладно, чёрт, ладно, залезай на кровать и просто… не… пытайся убить меня до того, как мы закончим.
Спок немедленно сделал так, как ему было велено, и Кирк закусил щёку. Светлая кожа Спока поблескивала от пота, на щеках и кончике носа был более здоровый зеленый румянец, и он был всем, чего Джим когда-либо хотел.
— Чёрт подери, когда-нибудь я посвящу часы, чтобы довести тебя до невменяемости, — хрипло заявил он.
Спок сжал кулаки, комкая простынь, и слегка прогнулся, словно одни только слова были изысканным прикосновением.
— Пожалуйста, — снова выдохнул он.
Джим больше не тратил времени на разговоры.
***
— Я не собираюсь спрашивать, — было первым, что заявил Маккой, когда Джим наконец позвал его обратно через продолжительный отрезок времени. — Так что можете спокойно принимать это за мой способ сказать, что нет абсолютно никакой нужды выдавать какую-либо информацию.
Это было совершенно необоснованное утверждение, поскольку Спок был на кровати и одет в белую тунику, а Джим просто стоял рядом с ним, совершенно невинно (если не считать выражения «кот-съел-канарейку-и-возможно-всех-остальных-птиц-в-радиусе-сотни-метров» у него на лице).
— Уверяю вас, доктор, этого никогда не произойдет.
— Я… не могу этого сделать.
Спок неодобрительно посмотрел на Джима, тот пожал плечами:
— Мне нравится мучить Боунза. Это делает меня счастливым. Не говори, что не знаешь, каково это.
Это, казалось, заставило Спока отступить.
— Персонально я с этим чувством не знаком, однако, полагаю, повышенная склонность доктора к раздражению по-своему может служить источником развлече…
— Эй!
— Ага, как же, как будто ты сам его постоянно не дразнишь…
— Если мои наблюдения за его эмоциональным поведением каким-либо образом воспринимаются как…
— Ясно, ясно, значит Спок снова в норме, великолепно, — громко сказал Маккой, хмурясь вопреки своим словам. — Мы точно знаем, что он вне опасности?
— Ага, — Джим улыбнулся. — Ему еще понадобится время, чтобы восстановиться, но он вне опасности. Он будет в порядке.