Закончив свою речь, Спок аккуратно сложил ладони и выжидающе посмотрел на капитана.
- Значит… половой активностью, да? – спросил Джим, пытаясь изобразить побольше беззаботности.
Спок сжал губы, а в его глазах появился неожиданный огонёк веселья.
- Я должен был предположить, что вы обратите внимание на эту часть моего объяснения.
Джим фыркнул и вытер свои грязные ладони о ещё более грязные штаны:
- Что, в смысле люди говорят, что нашли нас занимающимися сексом в кладовке, такого рода вещи?
- Похоже на то. В своей вспышке недовольства мистер Мосс рассказал об одном из слухов, будто мы занимались сексуальным сношением внутри закрытого турболифта.
Ну ничего себе, это в мгновении ока перешло из категории «весёлое» в категорию «неудобное».
Джим выдавил смех.
- Ну, во-первых, пожалуйста, никогда больше не произноси «сношение», это-… - странно и безумно возбуждает… – очень отвлекает, и во-вторых, если бы это вообще произошло, как кто-то об этом вообще мог узнать?
Спок, похоже, всерьёз над этим задумался:
- Записи с камер наблюдения, полагаю, предоставят достаточно доказательств, - наконец ответил он с задумчивым выражением лица.
О да, совершенно возбуждает и волнует. Ранние подозрения Джима никак не были связаны с чересчур богатым воображением. Не-а, он совсем не раздул из мухи слона.
- Точно, - Кирк вздохнул и потёр лицо обеими ладонями. – Я правильно понял: из-за каких-то идиотов, выдумывающих истории, и их хреновой системы атмосферного контроля, нам больше не позволено вместе отдыхать?
Уголки губ Спока опустились, и он грустно кивнул:
- Это мнение мистера Мосса.
Разумеется, это объясняло, почему Спок так быстро вышел из столовой. А весь инцидент стул-выдран-из-пола произошёл, наверное, из-за усталости. Трудно, должно быть, постоянно следить за своей силой и, всего лишь на секунду после тяжёлого дня, Спок стал небрежен.
Видите? В итоге, идеально логично.
Джим встал и упёр руки в боки, по большей части для того, чтобы удержать свои штаны на месте.
- Ты собираешься делать то, что он говорит? – спросил Кирк у пола, зная, каков будет ответ, и всё же не в силах себя остановить.
- Очевидно, всё его утверждение было наполнено свирепой эмоциональностью, - поспешил уточнить Спок.
- Очевидно.
- Поэтому… в данном случае я вынужден полагаться на его опыт.
Джим тупо кивнул.
- Ага, конечно. Согласен.
Они оба молчали какое-то время, пока Кирк не понял, что умирает с голоду и что ему отчаянно надо в душ.
- Ну так, я пойду, да? – сказал он, потягиваясь одной рукой, дабы предотвратить нечто очень неудобное (эти штаны, серьёзно, словно задались целью съехать ниже его задницы). – И, э, наверное не увижу тебя до… о, слушай, а ты знаешь, на сколько назначено начало завтрашнего слушания?
Спок кивнул:
- Мистеру Моссу сообщили, что ваша дача показаний продолжится завтра в двенадцать часов. Мне также сообщили, что вы с мистером Скоттом сегодня днём приложили значительные усилия, и именно из-за этого звёздная база пришла в норму так быстро.
- О. Да, Скотти отлично поработал.
На этот раз тишина была напряжённой, пока Джим её не нарушил:
- Ну ладно, значит увидимся завтра.
Кирк направился к выходу, задумавшись, на что это будет похоже, - какое-то время опять не обедать вместе со Споком, или не играть в шахматы? Не иметь возможности поговорить о тех вещах, которыми он делился только с ним, быть вынужденными постоянно быть формальным и напряжённым в обществе друг друга, никогда наедине, всегда на публике?..
- Похоже, мне просто придётся попросить Боунза защищать меня теперь от Ставока, - сказал Джим, пытаясь изобразить лёгкость ухмылкой через плечо, но внезапно Спок будто превратился в статую.
- Ставок.
- Ага, - Джим остановился и полуобернулся, всё ещё протягивая руку к панели. – Репортёр, помнишь?
- Исследователь широкого вещания, - почти на автомате поправил его Спок. Тёмные глаза сощурились. – Вы ранее не упоминали, что его зовут «Ставок».
- Правда? – Джим нахмурился, пытаясь вспомнить. Хм, наверное они оба постоянно говорили «репортёр» или «журналист». Кирк опёрся спиной о стену рядом с дверью и скрестил руки на груди.
- Действительно. Я обладаю тем, что вы бы назвали эйдетической памятью. Я бы вспомнил такое имя.
- И почему же это? Ты его знал?
Когда Спок заговорил, он, казалось, подбирал слова с особенной осторожностью.
- Есть вероятность, что он не тот Ставок, с которым я… знаком. На Вулкане обитало около шести миллиардов жителей.
Плечи Джима немного поникли при упоминании Вулкана, и он почувствовал эту знакомую пульсирующую боль в груди.
- Но также есть вероятность, что он тот парень, о ком ты думаешь, - мягче сказал Кирк. – Как ты с ним познакомился?
- Ставок был в том же образовательном центре, что и я.
- Вы вместе ходили в школу! Ого, это…
Он хотел сказать «шикарно». «Удачно», даже. А затем он вспомнил.
Однажды, играя в шахматы, они разговорились о детстве Джима. Это никогда не было темой, о которой ему бы хотелось говорить, особенно о временах, когда мамы на планете не было. Но Споку, любопытному от природы, Джим не мог отказать в возможности узнать то, что его настолько откровенно интересовало. Поэтому Кирк рассказал всё об уходе своего брата Сэма, о словесных оскорблениях Фрэнка и похищении его машины, и о дне, когда мама наконец образумилась и послала идиота на все четыре стороны. О том, как наблюдал за медленным улучшением состояния Вайноны во время его позднего юношества, но одновременно нуждался в какой угодно, любой отдушине для своей беспокойной энергии, дикой и неконтролируемой, чуть не погребённый под весом имени своего отца.
Они долго разговаривали, может, не в совсем уютной атмосфере, пока нет, но они были честны.
А затем Спок рассказал о себе.
Он говорил рублеными предложениями и ровным голосом, всё ещё защищаясь (это было в первые дни, когда слово «дружба» всё ещё было для него чужеродной идеей), но также ничего не изменяя. Спока гнобили в школе, до такой степени, что он был серьёзно эмоционально скомпрометирован и в итоге сломал одному мальчику нос.
- Джим?
- Извини. Я только что вспомнил… он был одним из мальчишек, кто задирал тебя?
- …Ставок, которого я встретил, когда был ребёнком, действительно пытался добиться от меня эмоциональной реакции.
Джим вспомнил, какой тот вулканец был пустой и отдалённый. Он, казалось, не просто блокировал свои чувства - в Ставоке их не было, в отличие от Спока. Да, из-за невообразимой потери, произошедшей в тот день, когда Нерон уничтожил его планету, Ставока можно было бы пожалеть, но это не давало ему повода быть плохим человеком.