Люция вклинилась между «фавориток короля», вернее — разодетых в пух и прах девиц, что с гневными моськами попытались задеть её локтями и отдавить ноги, но обломились: Виктор за её плечом пёстрых ворон не считал, а раздвигал — подошла к столу, вскинула ладонь, и, когда пальцы почти коснулись платиновых прядей, зловредный король зловредно задрал руку.
— Что за детские игры? — прошипела фарси.
— Ты огорчила меня, — картинно вздохнул он. — Разве «правая рука» не должна быть всегда подле короля, чтобы удовлетворять его?.. Прихоти.
Девки за спиной зашлись лающим хохотом. Люция сжала кулаки.
— Прошу прощения, Ваше Величество, — процедила и поклонилась.
Далеон поцокал языком.
— Неправильно просишь. Ублажи меня… — пауза, чтобы все в зале поняли превратно, — выпей со мной, моя десница!
И он с восторгом посмотрел на свою правую ладонь с кубком, будто обращался к ней.
Люц глянула на стол и деловито поискала не опрокинутую чашу. Ей всё равно Осеннее там вино или Летнее — крепость любого она перенесёт стойко. Не зря по совету покойного герцога травила себя малыми дозами, нарабатывая иммунитет.
Далеон не знает об этом и надеется выставить её посмешищем, коль она опьянеет. Что ж, не выйдет!
«Слава герцогу Рагнару!», — в мыслях возблагодарила его Люция и потянулась к бокалу, да только Далеон смахнул его мыском сапога. Чаша звонко ударилась об пол и расплескала золотистое содержимое.
— Ах, какая жалость! Но выход есть, — владыка взмахнул пальцем и от стола оторвался графин. Качаясь, как пьяный матрос в шторм, он подлетел к господину и щедро выплеснул в его кубок тёмно-фиолетовое вино. Густо пахнуло ягодами, брызги весело летели в стороны, сладкий напиток бежал по унизанным перстнями пальцам короля, но тому, казалось, наплевать. Он улыбался, как ненормальный! Чаша наполнилась до краёв. — Вот! — он присел на корточки и протянул Люц кубок. — Ты же не брезгуешь после меня?
Почему в каждом его дурацком вопросе ей виделся двойной подтекст?
— Как я смею, — вяло ответила девушка и… схватила воздух.
— Нет-нет, — покачал пальцем этот… феерический гад король. Чтоб его за хвост оттаскали! — Я сам тебя напою. Уверен, после долгой писанины у тебя совсем устали ручки. А хороший король заботится о своих подданных. Не так ли?! — крикнул в зал и, получив гул одобрений, улыбнулся, как сытый котяра. Икнул.
Люция медленно вдохнула и выдохнула, вспоминая советы из книг по медитациям. Ей хотелось развивать свою магию, да только времени на практику не хватало. На теорию, впрочем, тоже.
Она как-то попробовала читать учебники в свободное время, но спать по итогу три часа в сутки вместо обычных пяти — ещё хуже, чем вообще не спать.
— Почту за честь ублажить вас, мой Повелитель, — с фальшивым придыханием заявила Люция.
Она не позволит глумиться над собой. Не позволит вытирать об себя ноги. Ни этому светскому сборищу шакалов, ни принцу, ни Императору, ни даже самому Богу.
— Тогда иди ко мне, — поманил король, коварно щурясь.
Люция спокойно уперлась здоровой рукой в край стола и подалась вперед, разомкнув уста.
Синие очи Далеона полыхнули, зрачок сузился в линию, как у змеи. Он отшвырнул парик в толпу и молниеносно обхватил свободной рукой затылок Люц. С жестоким упоением зарылся когтями в тёмные кудри, сжал у корней до бликов боли перед глазами и зафиксировал голову так, чтоб она не рыпнулась.
Ни один мускул на её мрачном лице не дрогнул, а вот руки… они вцепились в его каменное запястье до побелевших костяшек.
Далеон наградил её загадочной усмешкой, приставил кубок ко рту и начал «поить».
Вино сразу пошло не в то горло. Люц пыталась, но не успевала глотать, а жестокий мальчишка и не собирался облегчать её участь. Тлетворное варево выходило с кашлем, бежало по подбородку, капало на воротник, впитывалось в грудь бархатного дублета, а Далеон заворожённо наблюдал за лиловыми струйками, бегущими по её бледной коже, пока напиток не иссяк.
Когда венценосный прикусил губу, отставил чашу и умилённо улыбнулся, ей не просто хотелось его ублажить, а приласкать до потери пульса мотыгой по башке.
— Ох, бесценная, вы запачкались! — заметил он с притворным сожалением. — Как неловко. Скорее, мокрое нужно снять, а-то заболеете ещё, кто тогда будет работать?
И Далеон принялся расстёгивать серебристые застёжки на её вороте. Одна, вторая, третья… Люц хватала ртом воздух и таращилась на его ловкие пальцы, не понимая, что творится и какого Тырха?
Бред какой-то. Он не может такое вытворять! Не с ней. Он…
Ну не при всех же!
Его наглая конечность мазнула по краю рубашки, нырнула под ткань, в ложбинку меж грудей, ужалив нежную кожу своим лихорадочным жаром. Тут-то Люц опомнилась — перехватила его кисть и отвела в сторону.
— Не стоит волноваться, Ваше Величество, — проворковала свозь зубы. — У меня крепкое здоровье.
Глянула исподлобья. Он одарил её ухмылкой.
— А у меня тонкий эстетический вкус. Раздевайся!
Люция не могла ослушаться. Сделать это — пойти против прямого приказа короля, что приравнивается к измене и карается от заключения в казематах и десятка плетей до казни на площади, в зависимости от степени вины.
«Деснице» не светило бы что-то серьёзное. Но её прямое неподчинение подорвало бы авторитет короля в глазах подданных, тем более, если эти подданные — террины. Эти твари слабости не прощают, понимают лишь силу, немного уважают ум.
Сцена, которую закатил Далеон, — палка о двух концах. Унижая Люцию — в глазах тварей он возвышается сам, но убивает уважение к ней. Но если Люция покажет характер — получит симпатии терринов, но выставит убогим своего короля.
Что хуже? Как ей поступить?
Почему Далеон вечно создаёт проблемы им обоим?!
Шрамы на левой руке опять заныли.
Под пристальными и алчными до скандалов взглядами Люция стянула с себя чёрный дублет и вручила Виктору, который всё время маячил позади и контролировал обстановку.
Ничто не выдавало его негодования, кроме гуляющих по загорелым скулам желваков. Он хотел бы вмешаться и защитить сестру, но героизмом на всю голову не страдал. Всё понимал. Не просто так получил звание адъютанта первого принца и готовился в случае его воцарения занять должность «десницы».
Её нынешнюю должность.
Люция осталась теперь в одной льняной рубашке с растянутым воротом, в плотных брюках с высокой талией и в зимних сапогах.
От лёгкого сквозняка по спине побежали мурашки.
— Так-то лучше, — кивнул Далеон и спрыгнул со стола. Пошатнулся, крякнул, как старик, но устоял и схватил её за больную руку. Люция едва сдержала вскрик. Никто не должен знать, что она ослабла, никто не... — Вы же не откажите своему королю в танце, юная лэра? — И не дожидаясь ответа, крикнул музыкантам: — Маэстро! Сыграйте что-нибудь лиричное!
Они заиграли. Далеон сделал пару шатких шагов к центру зала, таща за собой фарси с неотвратимостью летящего тарана, и поскользнулся на винной луже. Неловкий ох, взмах ногой, и когти вцепляются в первое, что попалось,— в Люцию.
Она сдавленно взвыла, приняв на себя почти весь его не дюжий вес. Король повис на её плечах; колени подогнулись, но Люц устояла каким-то чудом. Неловко приобняла Далеона за талию, чтоб не позволить королевскому достоинству упасть ещё ниже плинтуса и даже слёзы сдержала, хотя от дикой боли в левой руке ей хотелось выть.
Далеон со страстью голодного удава, стиснул её в ответных объятьях и начал топтался на месте в подобии медленного танца. Его нос уткнулся ей в макушку и шумно задышал, сместился к виску, скользнул к уху, замер напротив воспалённых проколов в мочках.
Люция бездумно таращилась на кулон с маленьким голубым кристаллом — единственным, что осталось от некогда сильнейшего на планете террина Магнуса Ванитаса, — и не дышала.
Миг — и прохладный шершавый язык прошёлся по горящей коже, вбирая в рот гвоздик с сапфиром.
Фарси вздрогнула и дернулась в сторону, но Далеон её удержал. Наградил тяжёлым взглядом, Люц ответила тем же. Между ними повисла недосказанность последних месяцев. Всё, что было до коронации и после. Хитрости, подставы, злость, обиды, непонимание, скандалы и крики, бессильная ярость и бесплодная, не нужная никому из них страсть, щедро приправленная ненавистью.