— Хватит ныть! — твёрдо приказал он, и Латиэль на мгновение затихла, прислушиваясь. — Отомстишь ему, как выберемся. Этому своему «любовничку-предателю». Вернёшься вся такая, ну-у… красивая. Проберёшься в его дом и вонзишь ему кинжал в сердце. Как он вонзил своим предательством. Или в спину. Или придумаешь, что поковарнее — вы женщины мастерицы играть на нервах. Только не прощай. Предатели не заслуживают прощения.
Она начала тихонько шмыгать носом и вытирать пунцовые щёки. Неужели «пинок» сработал? Далеон поправил под собой соломенный тюфяк и откинулся на него спиной.
Хорошо лежали. Жаль не под звездами на свободе и не в другой компании. Да и ноги тут не разогнуть.
Юноша тяжко вздохнул.
— А я ведь говорил тебе — не любит он. Кто ж любимую посылает другого мужика совращать? М-да уж.
— Ты не понимаешь! — вяло брыкнулась Латиэль. Поджала сухие губы. — Ради любви можно пойти на всё. А я верила ему. Я так любила!..
— Всё я понимаю, — пробурчал Далеон. Сильфида вскинула голову. — Но мне хватало гордости, чтобы скандалить с любимой на похожей почве.
— Тырф хэк! — хрипло, изумлённо рассмеялась девица. — Ты всё-таки десницу?..
— Заткнись.
— Но она же ревновала тебя. Она тебя тоже… Почему вы не вместе?!
— Духи!.. — Далеон закатил глаза и накрыл лицо ладонями. — Почему я должен обсуждать это с тобой? У неё свои заморочки, ясно? И она меня ненавидит. Уверен, даже искать не станет, — тень горькой улыбки затерялась в уголке его рта. — Я досаждал ей с самого детства. С короной на моей башке ставки возросли, и всё стало лишь хуже. Я надеялся, что тоже возненавидел её после насильной коронации, но… Тырх! Любовь зла — полюбишь и Люцию Грейван.
— Ну-у, — задумчиво изрекла Латиэль и закусила ноготь. — Есть в ней что-то… Помимо большой груди, я имею в виду.
— Хисс! — схватился за волосы король. — Заткнись!
По ту сторону клетки, на рынке, началась какая-то суета. Террины и люди забегали по улице, начали что-то выкрикивать, зашумела, прибывающая толпа.
— Что происходит? — сел Далеон и поймал встревоженный взор Латиэль.
Она открыла рот, чтобы ответить, но её опередили:
— Начинаем наш ежемесячный Аукцион рабов! — зазвучал где-то над головой из рупоров голос Юджина.
Закованного в цепи Далеона вывели на импровизированный помост. Доски, обсыпанные песком, скрипели под ступнями, солнце припекало макушку, чужие взгляды зудели на коже, как назойливые мошки.
Любопытные, скучающие, жадные — всякие.
Юноша передёрнул плечами и приподнял подбородок. Ему не привыкать к вниманию окружающих. Особенно тех, что рассматривают его исключительно как вещь, инструмент для достижения амбиций.
И пусть внутри всё клокочет от отвращения, Далеон не будет прятаться, не выкажет страха или неудобства. Ведь все они только этого и ждут.
Момента слабости.
Чтобы вцепиться ему в глотку и сдавливать челюсти, пока он не испустит дух.
Таковы террины.
Из чужой слабости выжмут всё до остатка.
— Хорошшш, — зашипел кто-то со зрительского места.
Лиц «покупателей» разглядеть не получалось, солнце слепло.
— А какие рога?!
— Можно отпилить и повесить на стенку.
— Симпотяга.
— Слишком гордый.
— Не покорный.
— Плохой раб.
— Его можно воспитать, — предвкушающий шелест.
— Рост хороший.
— Хиловат.
— А мне нравится, — прозвучал громкий женский голос. — Отличный козлик.
Далеон вздёрнул бровь и посмотрел на даму, что сидела на лавке в третьем ряду в окружении плечистых звероморфов.
Кошачьи жёлто-карие глаза с чёрной подводкой насмешливо следили за ним из-за прорезей светлой вуали. Всё её гибкое тело скрывали струящиеся белые ткани, но король готов был поклясться — перед ним львица или пума.
Крайне опасная.
И самоуверенная.
— Как видите, уважаемые лэры, это спригган! — бодро вещал Юлиус на публику, а Далеона крутили как куклу громилы-охранники. Он бы взбрыкнул, да кулаком под дых прилетит, как пить дать. И это всё осложнит.
Король же решил изображать паиньку до поры до времени.
— …молодой, здоровый, молчаливый. — Работорговец недобро усмехнулся: — Крепкий.
И сволочи порвали на его груди рубашку. Пуговицы разлетелись в разные стороны.
Далеон рыкнул и дернулся, пытаясь прикрыться, но громилы раздвинули в стороны его руки и надежно зафиксировали в своих кулачищах.
Королю оставалось лишь униженно, зло скалиться.
— Хорошшш! — донеслось снова.
— Чудессссное тело.
— Горяч, как пески Лаесс Ис-хаэр.
— Завалитесь, гадюки, он мой, — заявила львица. Или всё же пума?
Торговец наградил звероморфу снисходительной улыбкой и объявил:
— Начальная цена лота — двадцать золотых!
— А чего так дёшево? — возмутился Далеон.
Толпа разразилась лающим смехом и начала наперегонки поднимать ставки. Забавный раб приглянулся им больше унылого.
— Чтобы наверняка купили, — в полголоса ответил Юлиус ему на ухо и отошёл, поигрывая усмешкой и подбадривая покупателей.
— Шестьдесят восемь золотых! Кто даст больше?! Или это всё? Неужели всё? Вы меня огорчаете, дорогие…
— Семьдесят! — гаркнула какая-то длинноносая старуха в дряблом балахоне. — В хозяйстве молодчик пригодится…
— Зачем вам раб, мадам? Собирать в совок песок, что сыплется с вас? Я дам семьдесят пять, — степенно перебил ставку тощий мужик с жидкими усиками, тростью и двумя телохранителями.
— Подотрите слюни старые развратники, — вклинилась какая-то рыжая бестия с зеленоватой кожей. Дриада? — Этот экземпляр создан для опытов, — облизнулась. — И для разбора на ингредиенты. Восемьдесят золотых!
— Даю сто сорок, и покончим с этим, — холодно заявил один из спутников звероморфы, встал и швырнул под ноги Юлиуса мешочек с монетами.
Завязки слегка ослабли и на свет показалась золотистые кругляшки. Звериные глаза торговца жадно заблестели, но он не подскочил к деньгам в тот же миг. Прочистил горло и ровно спросил, глядя «в зал»:
— Последняя ставка — сто сорок золотых имперских статэров. Кто-нибудь даст больше?
Молчание.
— Тогда… Продано! — разулыбался он и ловким движением фокусника подхватил деньги да спрятал за пазуху балахона. — Прошу пройти за кулисы для оформления покупки, лир!
Далеона подхватили под руки, и повели с помоста по боковой лестнице. Конвоиры отбросили край белой ширмы и завели его в сумрачное помещение похожее на большую палатку.
В ней был лишь дряхлый стол по центру, какой-то хлам по углам: ящики, мешки с крупами, кувшины, запылившиеся блюда. А ещё как минимум два входа. Тот, в который вошёл Далеон, и ещё один скрытый — напротив и чуть с боку. Он теряется в тенях и складках ткани, но когда задувает ветер… краешек трепещет и приоткрывает проём.
— Проходите, уважаемый лир, — любезничает Юлиус и указывает на стол, на который уже выкладывают документы купли-продажи его шустрые помощники-гномы. К нему подходит накаченный тип с башкой тигра и звериными руками-лапами, покрытыми рыжей короткой шерстью. — У нас всё чин по чину. Вот, прошу, распишитесь здесь и раб ваш. Кандалы снять?
— Да, — суровый ответ. — У Баст аллергия на ваши колдовские железки.
— Антимагические кандалы, — гордо поправил Юлиус и бросил взгляд на короля. — Уверены? Он новенький и может быть немного… буйным.
— Ульвар! — рычит звероморф себе за спину.
В палатку заглядывает чёрная волчья морда с светло-голубыми, холодными глазами.
— В чем дело, Бальдр?
Его собачий нос дёргается, обнюхивая всё вокруг. Замечает Далеона — морщится.
— Присмотри за новеньким, пока я тут решаю, — бросил звероморф, взял перо, окунутое в чернила, и начал внимательно читать, что подписывает, нервируя Юлиуса.
У Далеона брови на середину лба взлетели.
— Не ожидал такого от «тупых зверей», да? — со злой усмешкой спросил его Ульвар.