— Помоги, — выдохнула слабо и раздвинула колени.
Из горла Далеона вырвался бессильный отчаянный стон. Он прижался лбом к сгибу её шеи и осторожно, боясь навредить, коснулся дрожащими пальцами её предплечий и легонько сжал. Дыхание опалило кожу, и десница выгнулась с громким гортанным стоном.
— Что же ты делаешь со мной, малышка? — скулил Далеон, осыпая жалящими поцелуями длинную бледную шею. — Бабочка, моя, вреднючка... Что же ты делаешь?..
Она не отвечала. Не соображала, не слышала. Она вся превратилась в одну дрожащую, жадную потребность. В ласке, в страсти, в касаниях и поцелуях. Её ладони судорожно скользили по крепкой спине, пытаясь нащупать голую кожу, содрать тунику, ноги обвивали узкие бёдра, притягивали к себе. Плотнее и плотнее.
— Нет, нет, — безнадёжно бормотал Далеон, пытаясь вразумить её, притормозить. — Ты пожалеешь об этом завтра, Люц. Возненавидишь меня. Я не хочу так. Не хочу…
Он поймал её тонкие запястья и попробовал отстраниться, но девушка зарычала и дёрнулась за ним, не желая прекращать, отпускать. Синие глаза её потемнели почти до черноты. Не осталось в них ничего внятного, человеческого. Мозолистые пальцы сжимал его пальцы.
— Помоги, помоги, — шептала Люция и тянулась к нему, как утопающий к спасательному тросу.
Юноша бессвязно захныкал, обхватил ладонями милое сердцу лицо и жадно поцеловал. Губы столкнулись, языки сплелись в страстном танце.
Они пятились от стола, пока король не запнулся о край подстилки. Его затуманенный разум озарила идея.
— Я помогу, — пообещал тихо между поцелуями в щеки, подбородок, скулы, и присел на колени, утягивая девушку за собой. — Ты доверяешь мне?
Люц неопределённо повела здоровым плечом и взмахнула ресницами, поверхностно дыша. Далеон грустно улыбнулся и медленно уложил её на покрывало и пёстрые подушки, скользя ладонями вверх по обнажённой талии, чем вызвал у десницы мурашки. Тёмные кудри её расплескались по красному и зелёному атласу, как чернильные змейки.
Руки короля легли на забинтованные груди. Дыхание перехватило.
— Не представляешь, как это напоминает мне о прошлом. О нашей глупой охоте на тебя, ночью, в лесу. — Он прикусил губы и окинул её алчным взглядом.
— Не помню, — нахмурила бровки Люц. Тряхнула головой. — Не помню.
— Конечно, — горько усмехнулся Далеон — Я хорош в стирании памяти.
И принялся раздвигать повязки. Его била дрожь нетерпения, а чресла сводило от желания, но он не торопился, чтобы не потревожить раны Люции больше нужного.
Белые груди с темными ореолами выпали из-за ткани и затвердели на воздухе в жаждущие бусины. Рот юноши наполнился слюной. Он взвесил полушария в ладонях, с ликованием отмечая, что они всё так же идеально ложатся в его руки, всё так же созданы специально для него. Склонился ближе, жадно втянул носом тёплый аромат её кожи, перемешанный с травянистым запахом мази, и обхватил тугую вершинку губами. Слегка прикусил зубами.
Люция застонала, выгибаясь в его объятьях, и зашарила ногтями по его спине, подаваясь вперед бёдрами.
— Сними, — выдавила мучительно, сквозь зубы. — Сними это.
Он не совсем понял, имела она в виду: его одежду, или свою, или бинты, но с готовностью схватился за край темно-синей туники и сдернул с себя одним ловким движением.
Отточенное тренировками обнажённое великолепие предстало перед взором.
Очи Люц полыхнули тёмным восторгом и вожделением, ладони легли на торс, игриво задели большими пальцами соски и заскользим вниз по ребрам, кубикам пресса, к пряжке ремня. Далеон обрывисто выдохнул и закатил глаза, наслаждаясь её лёгкой, порочной лаской.
Люция схватила его за ремень и вплотную притиснула к своему паху. Ахнула от ощущений. Юноша вторил рычанием.
— Терпение, жена моя, — с улыбкой шепнул ей на ушко и с упоением провёл ладонью по мягким кудрям, обхватил точёное личико ладонью и запечатал на губах сочный, собственнический поцелуй. — У нас вся ночь впереди. Я сделаю тебе приятно.
Его ладонь жадно огладила грудь и уверенно двинулась вниз, по ребрам, мягкому животику под завязки штанов, где не было никакой преграды в виде белья. Люция задышала чаще, вцепилась в его запястье и впилась в лицо жаждущим и слегка испуганным взглядом.
— Всё в порядке, — осторожно заверил король. — Я не сделаю больно. Доверься мне, Люц. Хотя бы сегодня. Прошу…
Она медленно разжала пальцы, поджала припухшие губы и робко кивнула. Далеон улыбнулся ей ободряюще и сместился ниже, встал на колени между её ног и схватился за её брюки.
Девушка сглотнула, но не отвернулась, когда он с порочной усмешкой и неподдельным напряжением в теле, потянул ткань вниз. Обнажая, оставляя беззащитными прохладному воздуху шатра и своим алчущим глазам, места, которые прежде не видел ни один мужчина. Даже сам Далеон.
Когда он подростком поймал её в лесу и поддался слепой похоти, ему не до разглядываний было. Он тогда превратился в безумное животное, инстинкты и жажду. Сейчас же… Сейчас он пылко огладил её бледные бедра, разводя их шире, лизнул пересохшие уста и вымолвил, глядя в её раскрасневшееся лицо:
— Ты такая красивая.
— Ты всем своим любовницам так говоришь? — поддразнила десница с ноткой ревности.
Далеон тихо рассмеялся и замотал головой:
— Нет. И это делаю далеко не для всех.
И прежде чем она успела спросить: «Что?» — он подался вперёд и накрыл ртом её нежную сердцевину. Всхлип застрял в горле. Люция откинулась на подушки, выгнулась дугой и заелозила ступнями по сбитому покрывалу.
Она сходила с ума от ощущений, металась в горячке вожделения, не понимала, чего ей хочется больше: вырваться и отстраниться или податься вперед, ещё теснее к Далеону, ещё ближе к наслаждению. Король решил за неё.
Он удерживал её за бёдра властно и непреклонно. Жадно пировал на её податливом теле; пил влагу, как живительный нектар; и тихо постанывал, порыкивал, как злой пёс над миской с едой. Звук вибрацией отдавался внутри и сладостные вскрики Люции становились лишь громче. Неистовее.
Далеон усилил напор, подключил свои ловкие пальцы и зубы, и вскоре десница взорвалась криком наслаждения. Юноша не переставал сосать и лизать, глубоко и протяжно, продлевая её оргазм.
Когда Люция, запыхавшись, упала на постель, Далеон приподнялся над ней с довольной улыбкой и смачно поцеловал, чтоб она ощутила свой солоноватый вкус. Глаза фарси расширились. Король отстранился со смехом. Влага блестела на его губах и подбородке, синие глаза хитро сверкали.
Он чмокнул внутреннюю сторону её бедра, колено, икру. С упоением потёрся носом о кожу, по-хозяйски огладил её вторую ногу и глянул на девушку томно, из-за полуприкрытых ресниц.
— Тебе стало легче?
Щёки Люции вспыхнули. Она нервно кивнула и потупилась. Попыталась свести колени и прикрытья, но король не позволил. Перехватил руку и подался вперед, укладывая её ногу себе на плечо. Кончики их носов нежно соприкоснулись, дыхания смешались.
— Не подаришь ли тогда облегчения мне? — соблазнительно прошептал он и положил её ладонь на свой твёрдый пах.
Брови Люц взлетели.
Король, не отрываясь, смотрел в её лицо: наблюдал за реакцией, тщательно выискивал любые намёки на неприязнь, отвращение, испуг. Он бы с горем пополам отступил, если бы
трепетная ромашка
Люц ужаснулась… На удивление она выказала лишь любопытство с толикой лёгкого предвкушения.
У Далеона камень с души свалился. Десница сомкнула пальцы сквозь брюки, и юноша зашипел.
— Сними, — прохрипела она.
Пульс короля участился. Недоверчиво глядя на жену, он осторожно тронул ремень и вытащил пряжку из застёжки. Расстегнул пуговицы ширинки, и брюки соскользнули, оставив Далеона во всей природной красе.