Девочка молча смотрела ему прямо в глаза, гипнотизируя своим взглядом. Будто она пришла именно к нему. Пётру Алексеичу даже вдруг показалось, что он уже видел эту девочку. Де жа вю преследовало его сегодня с самого утра.
«Эти глаза уже смотрели на меня, эти же ресницы, брови, господи, да где же я её видел? Только нос не такой… Стоп! А какой нос я имел в виду? Что стало с моей памятью?! Неужели я так стар? Почему она молчит? Как она сюда попала?» — размышлял Пётр Алексеич.
В этот момент сверху раздался голос заведующей:
— Пётр Алексеич! Вы ещё здесь? С проходной позвонили, сказали, что Вера уже ушла, она вас попросила ей позвонить. Идите же сюда!
— Да-да, иду, — откликнулся ещё заворожённый Пётр Алексеич.
Заведующая заметила девочку.
— А ты, деточка, что здесь делаешь? Посещение больных с пяти до семи! Сейчас охрану позову!
Девочка продолжала пристально смотреть в глаза Пётру Алексеичу, будто заведующей не существовало.
Внезапно он вспомнил! И ужас отразился в его зрачках.
Девочка развернулась, вышла на улицу и пошла прочь. Заведующая спустилась по лестнице к юбиляру, который держался рукой за сердце, и удивлённо спросила:
— Вам плохо, Пётр Алексеич?
— Это была пустая кровать её матери… Ровно год назад…
— Чья кровать? Чьей матери? Вы выпили, друг мой, всё хорошо, всё пройдёт.
— Я был пьян ровно год назад и зарезал её мать на операционном столе. Как я мог это забыть?
— Пётр Алексеич, что это вы такое на себя наговариваете? Разве вы выпиваете на работе? — засмеялась заведующая и, взяв Пётра Алексеича под руку, повела его в ординаторскую продолжать «чаепитие».
27 мая 1990
Печать
Который день шёл дождь. Она стояла в холодном коридоре. В открытое кем-то окно дул сильный ветер. Осенние запахи, доносящиеся из парка, серое хмурое небо, затянутое облаками… — всё это говорило о том, что лето уже закончилось, хотя август был в самом разгаре.
Девочка набрала чей-то номер, но никто не поднимал трубку, впрочем, разве в заброшенном доме кто-то живёт, кроме… призраков? Зачем и кому она всё время пытается дозвониться?..
Даша услышала рядом с собой кошачье мяуканье. В темноте светились два зелёных глаза. Что-то мягкое и пушистое потерлось об её ногу. Она повернулась и увидела кошку, в зубах которой шипела и извивалась полудохлая крыса. Кошка снова провела крысой по ноге Даши.
— Спасибо, дорогая! Но я не голодна… — улыбаясь, прошептала девочка, погладив кошку по голове и почесав её за ухом.
Вдоль тёмных аллей — фонари. Их мягкие бледные огоньки тускло мерцали, освещая дорогу. Ей не хотелось возвращаться в душную палату, где по белым простыням ползали рыжие тараканы, по-деловому шевеля усиками.
Она любила бродить по старому парку, гулять вокруг заброшенного пруда.
— Даша! — окликнул её чей-то голос.
Девочка обернулась.
— Это ТЫ! — воскликнула она и побежала к нему на встречу.
Он гладил её по голове, играя с мягкими волосами, щекотал по выступающим на худеньком тельце рёбрышкам. Она прижималась к нему, такому большому и сильному, в поиске защиты и приюта.
— Где ты был всё это время? Почему ты так долго не приходил? — грустно спросила девочка.
— Мне пришлось много работать, понимаешь?
— Нет, — резко ответила она и, прогоняя его руки, отошла в сторону.
Даша шла вдаль по аллее, не останавливаясь. Он молча шагал следом за ней в ожидании прощения. Она остановилась у клумбы, заросшей крапивой. Сорвав несколько стеблей, девочка развернулась и, подбежав к нему, со всей силой ударила букетом жгучей травы.
— Никогда больше не делай мне больно!!!
Он кивнул. Даша засмеялась, побежала от него, и он догонял её, а она снова убегала куда-то вдаль…
В парке стемнело. Они сидели на скамейке. Даша расположилась у него на коленях, почти как кошка, поджав ноги, уткнувшись холодным носиком в его мягкое плечо, и что-то тихонько мурлыкала.
— Я должен тебе что-то сказать… — начал было он.
— НЕТ!!!
— Но я должен уехать… Совсем ненадолго… Завтра утром… Я вернусь… скоро… Через два дня… Мне очень надо, понимаешь?
Она заплакала. Крупные детские слёзы катились по щекам, обгоняя друг друга.
— Ты бросаешь меня… — печально хлюпая, прошептала Даша.
— Я никогда тебя не брошу!
— Ты никогда не вернёшься… — будто не слыша его, произнесла она отрешённо.