Проходные ворота не заперты, поэтому я завожу мотор и медленно и неспешно миную прочное кованое железо. Я убеждаю себя не сходить с ума, даже, когда я замечаю, что повторяющиеся узоры на вершине железных ворот напоминают паутину. Следуя по дороге, я задрожала: деревья становились всё выше и росли всё гуще, пока в поле моего зрения не появился дом. Выехав на холм, первой я замечаю крышу: сланцево-серая, как тёмное, грозовое облако. Парой секунд позже я обращаю внимание и на всё остальное – и от открывшегося вида у меня перехватывает дыхание. Тёмный камень пересекает фасад дома, выделяя кроваво-красную дверь – единственный цветной участок в этом сером море. Левую стену дома, словно медленно двигающийся рак, оплел плющ – и едва ли это выглядело очаровательно, скорее пугающе
Я подумала о своём жилище, которое мне пришлось оставить: выцветшие стены и слишком маленькая кухня с оливоково-зеленым холодильником годов так семидесятых. Вероятно, вся моя квартира поместилась бы в одном холле этого монстра. Моя мама говорила, что дома имеют свою душу, и, если это правда, то душа дома Верити Крауфорд чрезвычайно темна.
Спутниковые снимки в интернете не передали всей атмосферы того, что я увидела сейчас. Я гуглила о доме, прежде чем приехать. Согласно данным риэлтерского сайта, они купили его пять лет назад за два с половиной миллиона долларов. Сейчас он стоит больше трёх.
Дом огромный, необъятный и находится в глуши, но в нём нет привычной официальной атмосферы, как у других поместий такого размера. В воздухе нет превосходства, окутывающего стены.
Остановив машину у края подъездной дорожки, я задаюсь вопросом, где припарковаться. Газон выглядит ухоженным и густым – и он растянулся вглубь акра на три. Озеро за домом, раскинулось от одного края участка к другому. И Зелёные горы на фоне – это так красиво, что трудно поверить в ужасную трагедию, которую пришлось пережить владельцам дома.
Заметив у гаража бетонную автомобильную парковку, я вздыхаю с облегчением. Припарковавшись там, я глушу мотор.
Рядом с этим домом моя машина выглядит неуместно. Я попрекала себя за то, что арендовала самую дешёвую машину. Тридцать баксов в день. Интересно, а Верити когда-то сидела в Киа Соул? Из статьи об аварии, я узнала, что она водила Рендж Ровер.
Потянувшись к пассажирскому сидению, я хватаю свой телефон, чтобы написать Кори, что я уже на месте. Когда дотрагиваюсь до ручки двери со стороны водителя, потягиваюсь, откинувшись на спинку сидения. Повернувшись, я бросаю взгляд в окно.
– Дерьмо!
Какого хера?
Я хлопаю себя по груди, чтобы убедиться, что моё сердце всё ещё бьётся, рассматривая лицо, уставившееся в окно моей машины. Затем, заметив, что фигура у моей двери всего лишь ребёнок, – я прикрываю губы, надеясь, что он не услышал заслуженно выпавшие на его судьбу ругательства. Он не смеётся. Малыш просто смотрит, что кажется ещё более жутким, чем, если бы он испугал меня нарочно.
Он – миниатюрная версия Джереми. Те же губы, те же зелёные глаза. В одной из статей я прочла, что у Джереми и Верити было три ребёнка. Должно быть, этот маленький мальчик – их сын.
Я открываю дверь, и он отступает на шаг, когда я выхожу из машины.
– Привет.
Мальчик промолчал.
– Ты здесь живёшь?
– Да.
Я перевожу взгляд на дом, задаваясь вопросом, каково ребёнку расти в месте, подобном этому.
– Должно быть хорошо, – бормочу я.
– Когда-то было.
Развернувшись, он направляется ко входной двери. Мне сразу становится жаль его. Не уверена, что достаточно подумала о том, в какой ситуации находится эта семья. Этот маленький мальчик – ему не больше пяти, – он потерял обоих своих сестёр. И кто знает, как такое горе отразилось на его матери. Я знаю, что на Джереми отразилось уж точно.
Оставив свой чемодан на потом, я, захлопнув дверцу, направляюсь за маленьким мальчиком. Я была всего в паре шагов от него, когда он, открыв входную дверь, входит в дом, а затем захлопывает её прямо у меня перед носом.
Я подождала минуту, задаваясь вопросом, возможно он так пошутил. Но сквозь матовое стекло на входной двери я замечаю, что он просто идёт дальше, даже не подумав вернуться и впустить меня.
Не хочу называть его засранцем. Он маленький ребёнок, и многое пережил. Но я не могу избавиться от мысли, что он именно тот, кем я его назвала ранее.
Позвонив в звонок, я принялась ждать.
И ждать.
Ждать...
Я позвонила ещё раз, но так и не получила ответ. В электронном письме, Джереми оставил свою контактную информацию, так что я пишу ему: «Это Лоуэн. Я у входной двери».