Тайны токайского и другого вина, которым увлеклась Верка, «Магарач», раскрывались с трудом, и она стала в душе мечтать о том, чтобы заняться коньяком, по большей части оттого, что хотела помочь своему мужу, – он увлекался именно коньячными сортами винограда, выращиваемого в степном Крыму. Виктор часто ездил в Джанкойский район, в свои любимые колхозы, где виноделие быстро продвигалось вперед: наряду с виноградными плантациями там стали строить винные заводы. Однажды Верка поделилась с мужем своими соображениями, он ее поддержал в том плане, что посоветовал ей переходить мастером в коньячный цех своего завода, оставив должность заместителя главного технолога. Вскоре Верка подала заявление. Директор завода пригласил ее на собеседование и после долгих переговоров предложил ей кресло главного технолога. Пришлось собирать семейный совет, на котором Федор Петрович полностью поддержал решение директора и привел немало доводов в его пользу.
Так, еще не окончив техникум, Верка перешла в ранг ведущих виноделов, и ее жизнь закрутилась в бурной производственной деятельности. Теперь ей приходилось работать по десять часов в день и возвращаться домой поздно вечером. Очень скоро она осознала, что при таком режиме работы ей не избежать потерь в общении с сыном. Бывали такие дни, когда к концу рабочего дня ее сердце разрывалось от нетерпения, от желания быстрее обнять Коленьку, спросить, как его здоровье, узнать, чему новому он научился, похвалить за успехи, пожурить за проказы, а потом запустить руку в его густые волосы и замереть от счастья… После долгих поисков она нашла решение, сулившее ей мизерную отдушину: приходить на работу на два часа раньше и вовремя уходить домой. Действительно, после этой «рокировки» у нее стало чуть больше времени для сына и намного меньше – для сна и для себя, потому что ей иногда приходилось задерживаться на производстве, выезжать в командировки, участвовать в партийно-хозяйственных активах и одновременно готовиться к экзаменам последней экзаменационной сессии. Работая еще заместителем главного технолога завода, Верка ощущала, как постепенно перерастает техникумовскую программу и как ей не хватает более высокого образования. Иногда ей даже казалось, что опытные преподаватели несут какую-нибудь несуразицу, и ей хотелось их поправить, поэтому экзамены ей уже не представлялись столь грозным испытанием. Да и сами преподаватели относились к Вере Павловне более почтительно, чем ко многим другим студентам, и хотя Верка не собиралась использовать это как облегчающее обстоятельство, оно помимо ее воли способствовало душевному спокойствию.
Естественно, возник вопрос и о приеме главного технолога в партию. Верка когда-то была в пионерах, но война прервала ее «партийный» рост. Обеспокоенная этим, она обратилась к парторгу Василию Мироновичу, и тот объяснил, что для школьников, которые в силу оккупации не смогли вступить в комсомол, этот пробел не являлся преступлением. Потом он заговорил о толковом Веркином выступлении на партийном собрании, когда она была еще, по сути, новичком, но хорошо разобралась в ситуации и легко и просто решила одну из наболевших проблем. Беседа их закончилась тем, что Василий Миронович предложил ей свою вескую рекомендацию для вступления в ряды КПСС.
Верка вспомнила то собрание, на котором ей было вначале скучно, потому что заведующий цехом по заготовке тары нудно говорил о поступлении на завод некачественных бочек, об их скоплении на складах, об убытках, которые несет родное предприятие, и о том, что он не знает, как быть. Другие ораторы никаких дельных предложений насчет решения вопроса о бочках не высказывали, и Верке показалось, будто все сознательно запутывают проблему, в то время как ее разрешение лежит на поверхности. Она разозлилась, попросила слова и сказала следующее:
– Товарищи, любому человеку, попавшему впервые на наш завод, покажется, что основная наша работа – катать пустые бочки. Бочкотарой завален двор и все свободные площадки и проходы, бочки стоят многоэтажными пирамидами в цехах и подсобных помещениях, нависают опасными козырьками над конвейерами, угрожая когда-нибудь сорваться, разнести дорогостоящее оборудование и, не дай бог, травмировать людей. Никто не удивится, если наш зам по таре скоро начнет жить и работать в бочке, как Диоген.
Что же делать? Думаю, нам надо организовать мастерскую по ремонту бочкотары. Чем это выгодно? Во-первых, мы избавимся от лишнего хлама, во-вторых, будем меньше зависеть от поставщиков этих самых бочек, в-третьих, поможем совхозам тарой, а они смогут привозить нам более разнообразный ассортимент сырца, и тем мы развяжем себе руки в выпуске ходовых сортов вин, и, в-четвертых, проведем генеральную репетицию по изготовлению собственных бочек. Начальные затраты на организацию ремонтных работ предъявим совхозам-поставщикам. Опытные бондари у нас есть, площадей хватает, а наши ремонтные мастерские оснащены необходимым инструментом… За Веркой взял слово заместитель директора по хозяйственной части и начал возмущаться: как это так, завод завален бочками, а Вера Павловна предлагает увеличить их выпуск! Его поддержали начальник винного цеха и главный механик, он отличался солидной внешностью и громким голосом, поэтому к нему прислушались. Веркину идею начали громить и другие выступающие, но дельных решений никто не предлагал. Наконец слово взял директор и полностью поддержал Верку. Под занавес попросили выслушать мнение пожилого бондаря. Тот начал с признания, что идея об изготовлении своих бочек у него созрела давно, но он не решался ее обнародовать. Потом как будто развернул схему производственной площадки, обстоятельно изложил, куда и как расставить специалистов, какие материалы надо добыть в первую очередь, подсчитал, сколько времени потребуется на подготовительные работы, и назвал сроки, когда появятся первые результаты. После его выступления началось «обратное» движение: Веркино предложение не только поддерживали в общем, но и высказывали свои соображения по конкретным деталям, вносили новые идеи, например, заодно облагородить двор клумбами, заменить забор, украсить ворота и прочее. Видимо, бочки всем изрядно надоели, и теперь, поняв, как можно от них избавиться, все стремились высказать свое выстраданное соображение по улучшению территории завода. Так что с легкой Веркиной руки было принято соответствующее партийное, а потом и производственное решение. Несколько недель спустя склады бочкотары стали редеть, началась планомерная уборка заводской территории, и к весне заводской двор преобразился и посвежел вместе с природой.