На рынке аппетитно пахло жареным луком (Верка подумала, что именно такой запах царил в городе во времена Пушкина), а лица и одежды людей были очень похожими на те, что заполняли рынки Харькова, Донецка или Запорожья два года назад. На минуту ее охватила тревога: вдруг встретятся старые знакомые? Но уверенная походка Виктора, которой он шагал в направлении чебуречной, и его крепкие пальцы, сжимавшие ее локоть, развеяли ее тревогу. Чебуреки продавались большими порциями, стоили совсем дешево и просто таяли во рту. Пообедав, Виктор встал из-за стола и со словами: «Извини, вернусь через полминуты», исчез и действительно скоро появился с двумя стаканами, в которых шипел разовый морс. Поставив стаканы на стол, он сказал:
– Давай выпьем за наше знакомство и за сегодняшнюю прогулку!
– Давай. Правда, я думала, что за знакомство пьют вино.
– Тебе как будущему виноделу предстоит выпить еще не одну бочку крымского вина. Кстати, на одном хорошем винзаводе освобождается вакансия начальника смены, я хотел тебя рекомендовать на эту должность.
– Но я еще не поступила в техникум и в винном деле мало соображаю.
– Я помогу.
– Поступить в техникум, устроиться на завод или сразу освоить виноделие?
– И то, и другое, и третье.
– Хорошо. А теперь мне пора домой.
– Ты где живешь?
– На Молодых подпольщиков.
– А я – на улице Жуковского, это не то чтобы по пути, но можно я тебя провожу?
– Конечно, можно…
Всю следующую неделю Верка усердно работала и училась, но не забывала о Викторе и о его предложении сменить место работы. Ей и правда хотелось стать виноделом, но она не могла придумать, под каким предлогом уйти с консервного завода, где было не так уж плохо.
В субботу Виктор нашел Верку уже в конце рабочего дня и сообщил, что завтра его отец едет на своей «Победе» в Ялту и мог бы их подбросить туда, а вечером привезти обратно. Верке так захотелось к морю, что она не сдержала своего восторга и воскликнула:
– Я очень соскучилась по морю и с удовольствием поеду!
– А я очень рад, что ты согласилась. Мне нравится Южный берег в любое время года, а купаться в море куда приятней в апреле, чем в августе!
– Я тоже не боюсь холодной воды.
– А потом можно подняться на Ай-Петри, если, конечно, там не будет туч.
– Там, наверное, еще снег, а у меня нет соответствующей одежды.
– Я посмотрю что-нибудь из маминого гардероба: помню, она любила ходить зимой в горы…
Воскресенье выдалось сырым: над городом висели низкие непроглядные тучи и моросил мелкий-премелкий дождь. Но поездку не отложили и выехали в семь утра, когда еще не рассеялась серая мгла. Федор Петрович, отец Виктора, приветливо поздоровался с Веркой и предложил занять место в машине рядом с собой. Сын поддержал это предложение, добавив, что на переднем сиденье меньше укачивает.
Машина шла легко и уверенно – было видно, что профессор считал себя хозяином на дороге, которую знал как свои пять пальцев. Он сказал, что едет в Массандру по неотложным делам, связанным с оценкой коллекционных вин, тех, что удалось сохранить во время войны, поэтому не сможет уделить девушке должного внимания, но полагается на Виктора: он неплохо знает Южный берег Крыма, в том числе и Ялту, так как провел на ее пляжах не одно школьное лето.
Сразу за Симферополем дорога превратилась в серию непрерывных поворотов и серпантинов. «Победа» теперь больше напоминала катер, быстро плывущий по крутым волнам, и лишь пение тормозов говорило о том, что под колесами простирается шершавый асфальт, а не синяя вода. За селом Перевальное в разрывах туч появились сначала фрагменты темно-синего неба, потом оно стало быстро светлеть и освобождаться от облаков, словно умываясь свежим ветром. На Ангарском перевале небо казалось идеально чистым, и лишь внизу, на севере, по долинам еще стелился густой туман. При спуске с перевала машину качало еще больше, и Верка на секунду почувствовала легкую тошноту, напомнившую ей то состояние, когда она ждала ребенка. Ей стало не по себе, захотелось крикнуть Федору Петровичу, чтобы он остановил машину или открыл настежь окна. Но она собрала всю свою волю в кулак и заставила себя промолчать и вдавить внутрь поднимающийся к горлу сладковатый ком. Ей быстро удалось справиться с собой, и вот она уже снова любовалась скалами, синим лесом с желтовато-серой подстилкой из прошлогодних листьев, и набегающей, словно серый текстиль, узкой горной дорогой. Когда впереди блеснуло море, ей стало и вовсе легко и радостно, и она с благодарностью подумала о благородстве мужчин, которые посадили ее на хорошее место – иначе бы ее точно укачало.