У Соф. Влад. Паниной. С ней о пансионе Левашовой. Ксидо ее двоюр[одная] сестра. Брак по расчету; муж более молодой на много лет. Супруги Ксидо в денежном отпошении тяжелые. Разговор, как всегда, очень милый. Она мне напоминает дорогую мне Анас. Серг. [Петрункевич]. Статья Рысса в «Д[онской] р[ечи]» об ориентации к Германии39, по-видимому, производит впеч[атление]. С С.Вл. об Угор[ской] Руси, об отъезде за границу для научн[ой] работы. Еще пока она остается здесь. Потом и П. И. [Новгородцев], и С. Вл. поговаривают о поездке в Крым.
Нюся Герценштейн передает настроение англичан как желающих уехать и бросить все. Все Таганрог[ское] имущ[ество] (нa многие миллионы) оставляют правительству. Маркуша Любощинский с женой в Севастополе.
Заходил, но ненадолго в ред[акцию] «Вел[икой] Рос[сии]» – видеть Сережу 40. Внешний разговор. Сережа похудел и побледнел.
На вокзале. Путаница. Никто ничего не знает. Поезда нет. Позже Ст. Пр. Тимошенко в М[инистерстве] п[утей] сообщений мне гарантировал поездку в первом служеб[ном] вагоне. Можно, как при большевиках, человечески существовать и двигаться лишь при больших связях или больших деньгах.
Заходила Ирина [Старынкевич]. Принесла известие об отъезде Наташи и от моей Нинули грустное письмо. Нельзя ее судьбу связывать с собой! Но с другой стороны, она связана и глубокой привязанностью. Ее не разорвать. Элемент страдания в самом чувстве.
Обед у Минцев (она урожд[енная] Бернацк[ая]) с Тимош[енко]. Живой разговор. Гл[авным] обр[азом] о загранице. Ст. Прок.[Тимошенко] получил от Вильямса по моей рекомендации рекомендат[ельное] письмо к англ[ийскому] консулу и в восторге. С ним разговор о его поездке. Мне жалко, если он там – при ничтожных средствах – будет тратить время для борьбы за хлеб. Но только там он может научно работать. Как бы и я хотел иметь возможность уехать. В славянские земли?
За чаем у Ник. Прок. [Василенко] – я, Ст. Прок. [Тимошенко]. Разговор дружеский и милый. О научн[ой] работе, прошлом, будущем. Историки не предвидят. Воспоминание о Федоре Ольденбурге. Ст. Пр. [Тимошенко] настаивает, чтобы я писал мемуары41. А я так мало помню. Пав.Ив. [Новгородцев] считает, что укр[аинский] вопр[ос] в ЦК в воскресенье будет поднят из-за почтения к нему, но сейчас реальный интерес вне. С. Вл. [Панина] считает, что и без меня (как думаю и я) надо Н.Пр. [Василенко] и Имшен[ецкому] поднять. Надо поднять и ориентацию. Я думаю, здесь надо с точки зрения выяснения сноситься хотя бы с чертом и с немцами. Но едва ли в ближайшее время можно достигнуть союза и ожидать помощи. Завтра с Н.Пр. [Василенко] пойдем к Антонову, приехавшему из Германии.
Зашел потом Ник. Макс. Тоцкий. Выражал комплименты моей статье. В разговоре он указал на совсем не известную мне книгу неизв[естного] мне и по имени профессора Варш[авского] университета] (умершего) 2-хтомную «Антропологию» Мошкова42. Предсказание революции как неизбежного пути русск[ого] народа с годами. Что это такое? Здесь в большом ходу «Сион[ские] проток[олы]», тоже такой же памфлет 43. Его указывали Рысс, Тоцкий, Василенко, Панина.
С Пав. Ив. [Новгородцевым] о Фальборке. Он считает, что Ф[альборк] много знает. М[ожет] б[ыть], есть пунктики.
Прочел письмо Тернера в «Times» от 18/Х1. Сделано великое открытие? Правда, что относительность – реальное явление со всеми его последствиями. И мы ничего не можем об этом знать. До боли чувствую тяжесть такой невероятной жизни... Хочется на вольный воздух из подземелья. Сколько нового?
Для отдыха читаю К. Фишера – Шеллинга 44.
Ростов – Екатеринодар. 18/31.XII.[1)919
Уже более месяца, как выехал из Киева, и сколько событий.
Наконец, с величайшим трудом выехал из Ростова. При всякой протекции, очень сильной (через Тимош[енко]), вместо четверга 12.XII, на который у меня был билет и плацкарта (поезд был отменен), выехал только сегодня утром, правда, и купе 1-го кл[асса] с плацкартой для лежания. И сегодня выехал вместо 17/ХII в 10 ч[асов] вечера, 18/ХII в 8 ч[асов] утра – крушение в Батайске.
Все переполнено: в вагоне, в купе сидит 7 челов[ек], весь коридор переполнен. В вагон сел в 4 у[тра] и пролежал часть времени на полу в пустых служебных комнатах, куда по протекции свел какой-то прикосновенный к станции служащий, исполняющий обязанности носильщика – тип очень порядочного и добросовестного человека во всех своих услугах, переживающий происходящее как Божье наказание. Вокзал грязен, переполнен до необычайности. Люди стоят друг на друге, давка, жара. Масса военных и уезжающей публики. Чувствуется, что из Ростова бегут.