Утром был инженер Алексеев. Он приходил из в[оенно]-техн[ической] организации, хочет связаться с правительством и предоставляет себя (организацию В[оенно]-техн[ического] ком[итета]) в его распоряжение. Он думал, что Ферсман находился в связи с Времен[ным] прав[ительством], был очень удивлен, когда узнал, что нет. О нашем объявлении он еще не знал. Их разрушают большевики. Они хотят перенести центр своей деятельности в Xарьков. Кое-что (и многое?) спасется.
Заходил Курбатов, принес хронологические картограммы высш[их] учебн[ых] завед[ений]. Отправил к Палечеку. Будет работать над картой Азии в связи с высшей школой и учеными учреждениями.
Зашел Васильев А.В. в связи с появившимся объявлением правит[ельства]. Он очень волновался, советовал уехать на время, возвращался два раза и подействовал на Наташу. Рассказывал о послед[нем] зас[едании] ЦК, где я не мог быть. Был доклад Бормана о поездке к Каледину. В общем то же впечатление: недостаток людей, отсутствие достат[очных] сил (артиллерии), умная выжидательная политика, очень выдержанная. В пришедшем № «Русск[их] вед[омостей]» вчера же очень характерная подтверждающая это впечатление выдержка из речи Каледина 94. В общем, правильно, мне кажется, впечатление А.Гр. Хрущова, который д[олжен] б[ыл] уехать накануне вечером, после заседания Вр[еменного] прав[ительства], на котором он мне рассказывал, на Дон. Он едет все-таки временно, но Кал[един] хочет, чтобы к нему приехали более прочно – необходимы работники, умеющие вести правит[ельственную] технику. Туда поехал и Вас. Алекс. [Степанов]. Трудность создания правит[ельства] усугубляется, конечно, и тем, что на Дон едут массами разные люди. Офицерство – и нередко голодающее, там собирается.
Васильев рассказывал конкретные факты продвижения вперед сейчас в большевизме самых больших негодяев в Казанск[ой] губ., в том числе и черносотенцев. Это, по-видимому, общее явление.
В Музее видел Ф.Т. Брагалия. Он берет на себя экстракт о селене в России для Сб[орника] Ест.-пр. силы 95. Я с Е. Д. [Ревуцкой] его оставлю.
Заходил ко мне Т.С. Рождественский и Кривошеин из М.Н.Пр. В министерстве начинают пытаться захватить его Луначарский и К 0. Деньги все вынесены; вчера последние. Союз борется энергично, и незаметно, чтобы он дрогнул. На сегодня назначено в 12 ч. (в Изв[естиях] Сов[етов]) приглашение всех к Луначарскому в М.Н.Пр. Вечером я получил повестку на это заседание. Дорожкин рассказывал в телефон (который иногда действует), что всю рассылку и печатание организовали курьеры. Они царят, и с ними совещаются агенты Луначарского (какой-то инструктор труда, Б., прикомандированный к Мин.Н.Пр., кажется, владелец магазина кружев и учитель Лященко, кажется, секретарь Лунач[арского]). Указывают, что они хотят наладить работу. Дорожкин, кажется, много наговорил лишнего. Когда я говорил с ним, с нами соединилась его дочка, тревожно извещавшая его о том, что на него делают «донос» Союзу союзов за штрейхбрех[ерство]. Я советовал ему сегодня на совещание к Лунач[арскому] не идти. Он по наивности думал, что я и другие пойдут!
Был Д.Д. Арцыбашев. Приехал из Тульской губ., где все разграбили. Говорит, что разорение Тульск[ой] губ. полное; уничтожена вся культурная с[ельско]х[озяйственная] работа – плодовые сады, племен[ные] питомн[ики], семян[ные] хоз[яйства]. Восстановить – годы. Все деревни переполнены обломками от грабежа усадеб. В грабеже участвуют подростки, и мы имеем в этом отношении очень тяжелые последствия.
Сифилис и болезни, разнузданность и оправдание грабежа – почва, на которой придется строить воспитание нового поколения.
Умерла Катя Кавос-Зарудная. Умерла ужасной болезнью, в психическом состоянии ужаса. О ней хорошая заметка в «Речи» Родичева96. Еще один из близких людей, с которыми так много и тесно связано в молодости. Отчего-то она и рисуется мне молодой, красивой, мягкой и нежной. С красивыми, недоумевающе-ласкающими, кокетливо вопрошающими глазами и своеобразным горловым голосом. Это была безвольная в мелочах, но не безвольная в строении духовной жизни женщина. В пустой среде – единственная в семье – она в мир наживы и светских удовольствий вносила элемент вечного. Я помню молодость, когда я студентом познакомился с семьей Зарудных. С[ергея] И[вановича] я видел мало; мне как-то тогда трудно было бывать в довольно уже духовно чуждой мне светской по форме общения обстановке. И тот элемент светскости, который всегда был в разговорах культурных семей в России, интеллигентная causeri – мне всегда был тяжел. Но я постоянно видел всю семью Зарудных, столь близкую Старицким, и был в курсе той тяжелой атмосферы внутренних волнений и трагедий, которые в ней интенсивно переживались, благодаря невероятному характеру циничной, взбалмошной, несдержанной и умной матери Зои Александровны, урожд[енной] Мясново. Дочери были на нее похожи, хотя она была некрасива, а из дочерей Катя, Маша были очень недурны и даже красивы. Мать мучила всю семью, особено бедную Катю, мягкую, нежную, с ее порывами к прекрасному и к любви. 3.А. это все понимала грубо, материалистически и смотрела с этой стороны и на брак. Девке пора замуж. Это было фактически ее refrain, при всех нервных и психических переживаниях Кати. В конце концов ей удалось ее выдать замуж за Е. Ц. Кавоса, человека богатого, по мнению 3.А., любившего Катю – но как–то не очень духовно. Катя была вырвана из нашего круга интересов. Но и наш кружок ее не мог удовлетворить. У нас в это время не было понимания искусства; оно не стояло на первом месте. Не мог удовлетворить Катю и тот внешний ригоризм жизни, который тогда так мало оставил места – и часто осмеивал – стремление к красоте жизненной обстановки. Катя ушла в мир художников вместе с жизнью богатого мира дельцов, где обе эти стороны могли получить развитие. Oна не была в жизни счастлива. Ей много пришлось перенести семейных трагедий на этом пути – но все же она до конца жизни нашла себе опору в искусстве и развила весь свой талант. Такое красивое впечатление дает ее жизнь в конце концов, вся посвященная высшему. Умерла она в психическом расстройстве, не будучи в состоянии пережить того мира злобы, ненависти, крови, какой выпал нам на долю. Она переносила войну тяжело; революцию перенести не смогла и сломалась. Вся наследственность Зарудных и Мясново, полная психических заболеваний, резко здесь сказалась. Из ее детей, кажется, никто не унаследовал ее божественного огня.